Виктория Витуорт - Дочь Волка

Он снова медленно открыл глаза, вернувшись в свой прозаический мир каллиграфического наклона и чернильницы из рога, писчего пера и ножа, побеленной стены напротив. Как здорово было бы улететь вместе с гусями! Увидеть зарождающиеся бури, места, где сосредоточиваются армии, гавани, где скрываются в засаде разбойники – «морские волки», а затем, устремившись вниз, подслушать изменнические речи заговорщиков, шепчущихся в коридорах и будуарах и думающих, что их никто не слышит. Чтобы вся Нортумбрия со всеми ее холмами и водными путями была как на ладони.

Он улыбнулся и покачал головой. Нет, это мечта для государственных мужей и воинов, людей вроде его брата. А он был бы более счастлив, если бы, поймав крыльями ветер и наслаждаясь изысканным восторгом такого момента, смог бы взглянуть на край света.

– До конца поля и обратно? – Атульф совсем запыхался – щеки порозовели, а из-под неровно подрезанной челки возбужденно блестели глаза.

Элфрун подумала, что сейчас он похож на одного из этих взъерошенных пони, которых он держал под уздцы и которым было жарко в своих ворсистых зимних попонах под весенним солнцем конца Пасхальной недели.

Она кивнула:

– Спешиться и вновь запрыгнуть на лошадь три раза, разворот у куста боярышника, потом снова финиш здесь. – Она сделала широкий жест рукой. – И я еду на Маре. – Она сразу предъявила права на их общую любимицу и, бросив быстрый взгляд на своего кузена, заметила, что тот начал хмуриться и тут же оттопырилась его мягкая нижняя губа.

– Давайте! – Двое других мальчиков, принявших вызов, уже подталкивали своих лошадок на стартовую позицию в нескольких ярдах от них.

Одного из них она даже немного знала, видела его на других весенних праздниках и праздниках урожая; только вот земли его отца находились в далеком Элмете [6], в нескольких днях пути от ее родного Донмута. Второй был незнакомцем: высокий парень со спокойным лицом, на гнедой кобыле. Они подъехали всего несколько секунд назад, когда скачка только еще планировалась.

Интересно, даст ли Атульф волю своему гневу на глазах у этих чужаков? Элфрун внутренне сжалась, но все равно властным жестом взяла поводья Мары.

Однако кузен удивил ее.

– Как пожелаешь, – сказал он и потянул к себе второго пони, Эппл.

Но на самом деле смотрел он не на нее и даже не на своего маленького пони с толстым задом, которого теперь держал под уздцы. Взгляд его устремился куда-то дальше, мимо нее, и на его круглом лице вдруг появилось странное, оценивающее выражение.

– Давай же! – снова крикнул юноша из Элмета, и в тот же миг Элфрун вдруг решила для себя, что она даже не хочет знать, что такого увидел там Атульф.

Она развернула Мару, вскарабкалась ей на спину и, ударив ее пятками в бока, взвизгнула:

– Вперед!

Последовал сумасшедший, безудержный рывок, так что она едва успела пригнуться; она смогла дважды – а не трижды, как договаривались, но это уже было не важно, – спрыгнуть и вновь вскочить на спину Мары, прежде чем развернулась вокруг куста боярышника с молодыми зелеными листочками на ветках. Косы ее расплелись, и хотя она подоткнула свои юбки, они высвободились и теперь развевались, мешая ей. Все мысли вытеснил восторг этого ликующего момента, ее больше не волновали ни ушибленные ребра, ни другие всадники, ни хриплые крики грачей, доносившиеся из рощи вязов в конце поля, и уж точно ни какие-то там гримасы Атульфа. Возбужденная и забрызганная грязью, Элфрун пришла второй. А выиграл высокий парень на гнедой кобыле.

Выиграл, но совсем немного опередил ее – он сам это признал:

– Ты здорово держалась!

Она резко натянула поводья, едва не въехав на Маре в задок его лошади, и благодарно усмехнулась, слишком разгоряченная и запыхавшаяся, чтобы что-то ответить.

Может, она и не победила, но все же обогнала Атульфа. На этот раз это было сложнее, чем раньше, – и тем приятнее. Смахнув с глаз спутавшиеся пряди волос, Элфрун торжествующе сползла с потной спины Мары.

Перед ней стояла ее бабушка.

Абархильд ничего не сказала.

Ей это и не нужно было. Ее лицо в обрамлении опрятного белого покрывала было еще более строгим, чем обычно, а руки лежали одна поверх другой на серебряном с позолотой набалдашнике ее тернового посоха. Элфрун оценила дистанцию между нею и бабушкой: ей было прекрасно известно, как быстро и больно умеет та бить своей палкой. И как ее будут корить за то, что у Атульфа снова проблемы.

Молчание затянулось и становилось тягостным. Элфрун чувствовала, как горячая кровь разливается откуда-то из груди, отчего начинают гореть ее щеки и потеть ладони, сжимавшие поводья Мары; глухо стучащее сердце подбиралось к горлу, мешая дышать. Одна из лошадей громко и прерывисто пукнула, и Элфрун услыхала сдавленное хихиканье у себя за спиной, но не посмела обернуться, чтобы посмотреть, кто смеялся, – Атульф или кто-то из чужих мальчиков.