Ян-Филипп Зендкер - Сердце, которое помнит

Я вздохнул и стал молча смотреть в окно. За окном шел дождь. Я попытался считать капли, ударявшие в оконное стекло передо мной. Занятие столь же бессмысленное, как этот урок английского.

– Three people, а не peoples.

На этот раз я сказал это так громко, что услышали почти все. В классе вдруг стало тихо. Все смотрели на нашу учительницу До Мьинт Наинг. Фраза просто сорвалась у меня с губ. Не специально, а случайно, как выпавший изо рта леденец.

– Что ты сказал?

Вскочив из-за стола, она подлетела ко мне с длинной деревянной линейкой. Такие линейки оставляют на руках красные следы.

– Ничего.

– Врешь! Я ясно слышала.

«Так что ж тогда спрашиваете?» – хотел ответить я, но решил, что с меня достаточно бед.

– Что ты сказал? – резким тоном повторила учительница.

– Я просто говорил сам с собой, – пробормотал я, подавив тихий стон.

– Бо Бо, я в последний раз тебя спрашиваю, – прошипела она.

– Я сказал, что слово people не имеет множественного числа, поскольку уже обозначает множественность лиц. Правильно будет three people, а не peoples.

До Мьинт Наинг умеет быть строгой. Умеет быть несправедливой. Умеет до крови бить линейкой по пальцам. Но говорить по-английски она не умеет.

Я умею и тем самым доставляю ей головную боль. Дядя говорит со мной только по-английски, чтобы в английском я чувствовал себя столь же легко и свободно, как и в бирманском. Мне пришлось пообещать директрисе, что я не буду поправлять учителей английского в присутствии класса, а приберегу свои исправления для разговора с глазу на глаз после уроков. Иначе другие ученики могут потерять уважение к учителям. Я это понимаю, но иногда искушение вмешаться бывает сильнее меня. Особенно на уроках До Мьинт Наинг. Она жена армейского офицера, расквартированного в Кало. Ее младший сын учится в моем классе. Совершеннейший идиот с мозгами краба. Она никогда не вызывает его к доске, поскольку знает, что он не ответит ни на один вопрос. И тем не менее он получает отличные отметки за домашние задания и контрольные. И табель успеваемости у него такой же, как мой. Это меня злит.

Еще До Мьинт Наинг преподает физику и математику, которые знает ничуть не лучше английского.

Но старшие сестры этого идиота тоже получают у мамочки только «отлично».

Глаза учительницы пылали гневом.

– Сколько раз я тебе велела не мешать ведению урока? – спросила она, ударив по столу линейкой.

Уж не знаю, по какой причине, но я единственный в классе, кого ей не хватает смелости ударить.

– Извинись! – (Я молча отвернулся к окну.) – Вон из класса! Немедленно!

Я вышел и встал за дверью. Честно говоря, здесь я проводил немало времени. Не только До Мьинт Наинг прогоняла меня с уроков. Большинство учителей меня не любили. За что – не знаю. Меня считали дерзким. Я слишком много разговаривал на уроках. Отвлекал других учеников и забивал им головы дурацкими идеями. Все это полнейшая чушь. Худшее, на что я был способен, – это вслух произносить правильные ответы. Но едва я начинал перечить учителям, они злились. Когда мне становилось скучно, я просто клал руки на парту, опускал голову и пытался уснуть. Это учителям тоже не нравилось.

С первого класса дядя обучал меня каждый день, включая и выходные. Он считает, что в школе я ничему не научусь. В результате я самый успевающий ученик в нашем классе и единственный, кто не берет дорогие частные уроки у наших учителей вне стен школы.

Может, У Ба прав: это и есть причина их неприязни ко мне.

Как правило, через пару дней после отъезда У Ба у нашего порога появляется мой отец. Если он поедет поездом через Тхази, ждать его надо сегодня. Но если он отправится из Янгона на автобусе, то приедет завтра рано утром. Отец проводит со мной несколько недель и потом уезжает. А вскоре возвращается У Ба.

В этот раз прошло уже три дня, как дядя уехал, но отец так и не появился.

Я пытался не думать о нем, однако это нелегко, когда на самом деле с нетерпением ждешь его приезда.

Ко Айе Мин приглашал меня пожить у него до приезда отца. Я поблагодарил его за любезность и отказался.

Я боялся разминуться с отцом. Разумеется, это глупость, поскольку отец приедет не на один день. И все равно я хотел встретить его дома.

На четвертый день я встал затемно и поехал на велосипеде на автобусную станцию. Она находится на главной улице и связывает нас с остальным миром.

Моросил дождь. Добираясь до автобусной станции, я успел промокнуть и озябнуть. Я завернул в единственную чайную, открытую в такую рань. Она находилась напротив станции. Там было полно народа. Кто-то смотрел корейскую мыльную оперу, остальные сидели, уткнувшись в свои смартфоны. Официант меня знал. Он был другом бойфренда его дочери. Увидев меня, промокшего до нитки, он молча поставил передо мной чашку горячей воды и тарелочку с семечками подсолнуха.