Мари-Бернадетт Дюпюи - Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея

– Я часто слышу это от вашей невестки Дорис. Она передает мои предсказания своему мужу, и Мэтью посылает меня к дьяволу! – засмеялась Скарлетт.

– Прошу, не нужно поминать дьявола! У меня мороз по коже! – попросила Мейбл, демонстрируя свое округлое, чуть тронутое загаром предплечье.

Из вестибюля, приглушенный парой закрытых двойных дверей, послышался металлический звон колокольчика, и Норма энергично промаршировала к входной двери. Еще минута – и горничная вошла в гостиную. С радостной улыбкой она подала хозяйке маленький серебряный поднос:

– Телеграмма, мэм! Наверняка из Франции, от вашей дочки!

Взгляд девушки, на мгновение остановившийся на фотографии Элизабет и Ричарда Джонсона, снятых в день помолвки, мечтательно затуманился. Каждое утро Норма перышком смахивала пыль с самого фото и с его золоченой рамки.

– Спасибо, Норма, можете идти.

– Слушаюсь, мэм!

Пальцы Мейбл поглаживали бежевый прямоугольный конверт с надписями и красными чернильными печатями. Увидев, что гостья несколько озадачена, она тихо сказала:

– Норма знает, с каким нетерпением я жду Элизабет. Когда мы вдвоем, я иногда сама заговариваю с ней об этом. Она хорошая девушка, уверяю вас.

– Когда не фамильярничает с хозяйкой… Но это, дорогая, только мое мнение. В присутствии этой девицы мне… дискомфортно. Потусторонние вибрации, вы понимаете. Возможно даже, что ваша прислуга стоит за всеми странными феноменами, присутствие которых я ощущаю каждый раз, приходя в этот дом. Мейбл, вы меня слушаете?

Та рассеянно кивнула. Она как раз разворачивала телеграмму, досадуя, что приходится читать ее в присутствии Скарлетт. Но радость и удивление взяли верх над осмотрительностью.

– Боже, какая радость! Они отплывают на пароходе «Гасконь» [8] Судно с таким названием существовало в действительности. Начиная с 1886 г. курсировало по маршруту Гавр – Нью-Йорк. (Примеч. автора.) из Гавра 27 числа, то есть в следующий вторник. И, оказывается, уже успели пожениться. В прошлую субботу, в мэрии. Венчание состоится уже тут, в Нью-Йорке.

Мейбл еще раз перечитала короткие фразы, разделенные многоточиями, вздохнула.

– Но зачем было вот так, на скорую руку, жениться? И в Париже… Не об этом я мечтала! – посетовала она. – Теперь Лисбет приедет с мужем, а я ничего не поменяла в ее спальне, не считая штор и пары других мелочей. Меблировка, декор – все это не подойдет для супружеской пары. Хотя они наверняка захотят жить где-то в другом месте. Эдвард расстроится не меньше, чем я. Мы ведь надеялись, что какое-то время сможем побыть со своей любимой девочкой!

– Я могу принять молодоженов у себя, Мейбл. Или вашу Бонни с ее фермером, – предложила Скарлетт, жадная до новых впечатлений любого рода.

– Жан вообще-то не фермер. Он сначала работал на семейной мельнице, потом – в замке, чтобы быть поближе к племяннице. Он младший брат Гийома Дюкена, отца Лисбет. Говорят, они очень похожи.

– Как говорят французы, что за m é li-mélo [9] Путаница, ералаш (фр.). ! – воскликнула Скарлетт. – Мейбл, пообещайте, что позовете меня в гости! Хочется со всеми познакомиться.

– Обещаю. Лисбет вам понравится. Она настоящая красавица, и у нее особое восприятие мира.

– Дорогая, мне не терпится поскорее увидеть это чудесное создание!

– Думаю, они приедут дней через десять, не раньше, – вздохнула Мейбл, и ее нежное сердце затрепетало от невыразимого счастья.

С наступлением тепла, по просьбе старого Антуана Дюкена, его сын Пьер с женой Ивонн устанавливали во дворе мельницы, под очень старой раскидистой липой, стол.

Всей семьей они обедали и ужинали за этим столом, к огромной радости мальчишек, Жиля и Лорана. Свою кузину Элизабет мальчики не забыли и часто спрашивали, нет ли от нее новостей. И вот сегодня, когда они после уроков прибежали домой, сидящий в кухне дед показал им письмо.

– Пришло сегодня утром, мои хорошие, но дождемся родителей и потом почитаем. Элизабет пишет из Парижа. А вы накройте пока на стол, у нас гость, и он с дороги!

Старый мельник указал на молодого мужчину в военной форме, стоявшего у очага, в котором над тлеющими угольями стояла большая кастрюля.

– Жюстен, это мои внуки! Жилю десять, Лорану в мае исполнилось восемь.

Мальчики, чуточку робея, кивком поздоровались с гостем, который повернулся к ним. Улыбка у молодого человека была невеселая.