Эльга Мира - Улитка

Страх отозвался шумом в голове и дрожью в руках.

– Чудовищным? Женщина, которую я любил, стала мне отвратительной – вот что действительно чудовищно, – заметил меланхолично Эрик, пройдя мимо меня в комнату.

Спокойным движением руки он закрыл ноут. Я пыталась держаться достойно, но от жестоких слов на лбу выступила испарина. Все во мне кричало – это начало конца!

– Как ты можешь так говорить? – ошарашенно встряхнула головой. – У нас же в последнее время все наладилось. Я так старалась, старалась изо всех сил!

– Серьезно?! – хмыкнул он. – Вижу, ты слишком забегалась по мужикам и с трудом уже можешь вспомнить, для кого и как ты старалась.

Отрешенный вид любимого начинал приводить в бешенство.

– Не нужно со мной так!

– А то что? – Он поднял на меня полные презрения глаза. – Опять кинешься, задрав хвост, к своему дружку? Давай! Пусть расскажет тебе о той ночи, а за одно и о цене его дружбы!

– Ты врешь! У вас ничего не могло быть! Джудит не поступил бы так со мной, – исступленно закричала я, уже не в силах сдержать слезы.

– Все, что для тебя важно? – Эрик угрюмо покачал головой. – Что ж, спроси у него сама. Беги и спроси. Идиотка! Повисни снова у мерзавца на шее. Хотя нет, если хочешь, чтобы он еще разок тебя вздрючил, дай ему понять, что навсегда бросаешь его. Чего уставилась?! Думаешь, я не знал об этом? Все, хватит. Уходи! Я больше не намерен это терпеть. Слишком долго все тебе сходило с рук. Убирайся к черту!

Рука, прикуривающая сигарету, дрогнула.

Дикая догадка мелькнула в голове.

– Ты специально подсунул мне это письмо. Ведь так? Чтобы сжечь все пути назад – для меня, для него.

– Не неси чепухи. Низости – это по твоей части.

Он вышел из комнаты.

Это был приговор! Вердикт о смертной казни! Конец пути, стоп-кран, последняя черта! Это было головокружение и тошнота, страх, отчаяние и боль.

«Мне тяжело. Мне тяжелее всех тех, кому когда-либо было тяжело, потому что это моя жизнь, мое сознание, моя боль и моя драма».

Воспоминания о том ужасном дне все еще гложут, не отпуская. Я так и не смогла ни простить себя, ни вытравить позор из своего сердца. Даже сейчас, спустя годы, мне все еще хочется вцепиться в свое прошлое и, подобно бойцовскому псу, вырвать из него мое предательство, породившее цепь трагических событий. Но в тот момент достоинство, честь, человечность потеряли ценность так же, как исчез свет истины.

Униженная, ошеломленная, полная горькой обиды, я сидела на диване, уставившись в пол бессмысленным взглядом. В моей голове стучала только одна мысль: «Уйти нельзя остаться».

Я все силилась и никак не могла понять, где же в этой фразе поставить запятую.

За стеной гремела посуда, включали кран. Казалось, Зазеркалье перевернуло ось добра и зла. В ушах шумело и даже подташнивало от безысходности, злобы к себе, Эрику, Джудит. Но, как ни перекладывай вину на других, – сердце не обманишь.

– Вот он – результат твоего эгоизма и вероломства! Получай по заслугам! – кричало оно.

– Не хочу тебя слушать! Замолчи! Мои поступки не были вероломными – я просто следовала твоему зову!

– Нет! Ты шла за слабостью, похотью, риском, но только не за мной.

– Лжешь! Это ты толкало меня к Джудит, а теперь заставляешь чувствовать вину. Не выйдет! Ты предало меня! Вы все предали меня! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Вскочив, я в бешенстве бросилась на кухню. Во мне клокотало нестерпимое желание раскрошить все, что попадется на пути.

Перехватив мой блуждающий по стенам взгляд, Эрик насмешливо заметил:

– Не стоит разбивать предметы искусства, в отличие от людей, они чего-то стоят.

– Сволочь! Ты самая последняя бесчувственная сволочь! – завопила я в истерике.

Реальность вокруг растворялась, погружая меня в туманное марево, и уже откуда-то издалека долетели слова:

– Прекрати вести себя омерзительно!

Сколько презрения и безразличия в любимом голосе! Вынести такое было просто невозможно.

«Чего я униженно жду, на что надеюсь?»

Казалось, вот сейчас он обязательно опомнится, прижмет к себе, и весь этот ужас закончится. Но чуда не произошло. Эрик не кинулся ко мне в объятия. Наоборот, он резко отвернулся к окну, давая понять – разговор окончен. Для него меня больше не существовало, мое имя стерли с лица земли!

Сердце потрясенно молчало… Зато гордыня и злоба заверещали в полный голос: «Если ты сейчас что-нибудь не сотворишь, если не порвешь его в клочья, то навсегда останешься тряпкой, дешевкой, падалью в собственных глазах».