Мария Миняйло - Четыре оттенка счастья

И вот я вновь стою перед тобой... заикаюсь, бледнею, но продолжаю, стиснув зубы, стоять и ждать. Знаешь, я могу очень долго ждать. Так долго, как только могут люди. И даже больше. Я не плачу, мне не больно. Плакать – тупо, а боль – понятие растяжимое. Порой я ее даже не замечаю, слишком много других важных дел, чтобы отвлекаться на мелочи. Я просто стою и жду. Я не падаю на колени, не умоляю. Я просто стою и жду...

Вера покинула меня, когда я был еще совсем ребенком, когда папа выкинул в окно мой молитвенник.

С детства мне внушали, что Бога нет. Что это все бред и что верить нужно только фактам.

А тогда я стоял перед алтарем и ждал. Я ждал, когда же Господь мне ответит. Я просил его спасти мою тетю. Она была молодой и красивой. Она была доброй и веселой. Я любил ее всем сердцем. Мне было 16. А у нее был рак.

Стиснув зубы, сдерживая рыдания, я умолял Его не забирать ее. Я просил прощения за то, что так долго не молился, за то, что не верил... за то, что отвернулся от Него.

Я готов был пойти на все, сделать что угодно, лишь бы Он не забирал ее. Я долго молился, а потом вышел из церкви, сел на асфальт и расплакался. Даже тогда, сделав над собой страшное усилие, чтобы вновь поверить и заговорить с Ним, я знал, что Он все равно заберет мою тетю. Он так и не заговорил со мной, не ответил на мои молитвы.

Но как все юные сердца, я хотел верить. Верить, что Бог есть, что факты – это фигня. Что он слышит меня и поможет...

Вера окончательно покинула меня, когда через два месяца, холодной январской ночью, моя горячо любимая тетя умерла.

После похорон я пошел в церковь и вылил на алтарь пакет томатного сока. Почему томатного? Я не знаю. На меня стала кричать монашка, а я послал ее к черту и пожелал ей гореть в аду.

В ту ночь, когда я засыпал, я поклялся, что больше никогда не обращусь к Нему, никогда не помолюсь и всегда, всегда буду Его ненавидеть!

IX

Незадолго до смерти моей тети Вика с Кириллом вновь сошлись. Я был за них рад. Приближались выпускные экзамены, я опять с головой ушел в учебу, Кирилл бросил пить, и жизнь потихоньку приобретала свои яркие краски, хотя и немного потускневшие.

Олег с нетерпением ждал прибавления в семействе, а Сашка выиграл олимпиаду по химии. Все стало, как и раньше, только немного по-другому.

А потом как-то на улице я встретил свою балерину. Прошли годы, но я все равно узнал ее. Она не изменилась, была такой же пугающе худой и красивой. По крайне мере, красивой для меня.

Я стоял возле киоска в очереди, а она шла по другой стороне улицы в компании таких же худых девушек. Хотел окликнуть, подойти, но страх и смущение настолько сковали, что я только стоял и смотрел ей вслед. Смотрел вслед уходящей балерине... Единственной девушки, на которой я хотел жениться. Она исчезла за поворотом, а я остался стоять в очереди...

Сашка сказал, что я полный идиот, потому что не окликнул ее. А я так не считал. Ведь, по сути, что бы я ей сказал? «Привет, помнишь того мальчика, который передавал тебе шоколадки через вахтершу? Так вот, это я. И я хочу на тебе жениться!» Представляю себе выражение ее лица! Но Сашка все равно не одобрил моего поведения.

X

В апреле моего 11 класса мы попали в милицию. Мы – это я, Сашка, Кирилл и Олег. А попали мы туда за нанесение тяжелых телесных повреждений одному человеку. Этим человеком был муж моей сестры.

В один из дней, в начале апреля, поздно вечером к нам в гости пришла моя сестра. Она плакала. У нее была разбита губа, сломано ребро, а в глазах застыло выражение страха и всепоглощающего горя.

Нинке было 25, она была приятная и жизнерадостная девушка. Вроде бы умная и рассудительная... По жизни может и да, но только не в выборе мужчин. За три года до упомянутых событий она вышла замуж за одного «хмыря», как его называл папа. Нинка была влюблена и, наверное, многого не замечала. Того, что замечают не одурманенные любовью люди.

А в тот поздний вечер она узнала, что у хмыря есть любовница, и закатила скандал, за что получила по лицу и еще вдобавок по ребрам. Потом он выгнал ее из дому и пообещал подать на развод.

Отец тогда был в командировке. И, наверное, это хорошо. Иначе он бы убил хмыря.

Тот роковой день был пятницей. Я успокоил Нинку, мама повезла ее в больницу. Когда они уехали, я позвонил ребятам и попросил о встрече на завтра.

В субботу утром, когда мы встретились во дворе моего дома, я рассказал обо всем, что приключилось с Нинкой, и коллегиально было принято решение не оставлять это без внимания и не ждать приезда отца.