Я и Мидж – на коленях у дедушки, мы все втроем втиснулись в отодвинутое кресло и ждем, пока усядется бабушка. Она подтягивает свое кресло поближе к электрокамину. Всем весом наваливается на кофейный столик и сдвигает его, чтобы видеть счет футбольного матча. Для этого не нужно делать звук громче. Потом она аккуратно складывает журналы на нижнюю полку столика и усаживается. Над чашками поднимается пар. Во рту вкус тостов с маслом. По крайней мере, так я предполагаю, ведь все мы едим один и тот же тост, ну, разные кусочки одного и того же тоста. Потом я начинаю волноваться. А что, если все мы ощущаем вкус по-разному? Что, если каждый кусочек тоста на вкус совсем другой? Ведь даже те два кусочка, что съела я, уж точно немного отличались по вкусу. Я озираюсь вокруг, перевожу взгляд с одной головы на другую. Потом снова пробую вкус у себя во рту.
Так я никогда вам не рассказывал, как меня посадили на неделю в тюрьму, когда я был девушкой? – говорит дедушка.
За что? – говорю я.
За то, что ты называл себя девушкой, хотя ею не был, – говорит Мидж.
За то, что написал слова, – говорит дедушка.
Какие слова? – говорю я.
НЕТ ГОЛОСОВ – НЕТ ГОЛЬФА, – говорит дедушка. – Нас посадили в тюрьму за то, что мы написали это кислотой на площадке для гольфа, мы с моей подружкой. Зачем такой молодой девушке кислота? – спросил аптекарь, когда я зашла ее купить.
Дедуля, перестань, – говорит Мидж.
Зачем такой девушке пятнадцать бутылок кислоты? – сказал он. Я рассказала правду, вот дурочка. Я хочу написать ею слова на поле для гольфа, – сказала я, и он мне ее, конечно, продал, но потом пошел и в точности доложил Гарри Кэткарту в полицейском участке, кто к нему заходил купить оптом кислоты. Но в тюрьму мы отправились с гордостью. Я была гордой, когда за мной пришли. В полицейском участке я рассказала все: мол, сделала это потому, что моя мама не может написать словами свое имя, тем более проголосовать. Ваша прабабушка расписывалась крестами: Х Х Х. Мэри Изобел Ганн. И когда мы вышли на Грязный марш [7] Объединенное женское шествие, или Грязный марш, – мирная демонстрация в Лондоне 9 февраля 1907 г., организованная Национальным союзом женских суфражистских обществ. Более 3 тыс. женщин прошли маршем от Гайд-парка до Стрэнда в поддержку женского избирательного права. Марш получил свое название из-за проливного дождя, который не прекращался весь день.
, – говорит дедушка. – Батюшки светы! Его назвали Грязным маршем, потому что… потому что почему?
Из-за какой-то грязи, – говорю я.
Из-за грязи на подолах наших юбок, – говорит дедушка.
Дедуля, – говорит Мидж. – Не надо.
Слышали бы вы эту смесь акцентов, что доносилась со всех сторон! Будто огромная стая самых разных птиц, и все летят в небе и поют одновременно. Черные дрозды, зяблики, чайки, певчие дрозды, скворцы, стрижи и чибисы – представьте себе! Мы съехались со всей страны – из Манчестера, Бирмингема, Ливерпуля, Хаддерсфилда, Лидса, все девушки, работавшие с одеждой, ведь большинство из нас именно этим и занимались, я имею в виду текстиль, а еще из Глазго, из Файфа и даже прямо вот отсюда мы приехали. Вскоре нашего марша так испугались, что приняли против нас новехонькие законы. Сказали, что мы можем маршировать только группами не более двенадцати человек. И каждая группа из двенадцати девушек должна была находиться в пятидесяти ярдах от любой другой группы из двенадцати человек. И как вы думаете, чтó в нас кидали во время марша? Как думаете, чтó в нас кидали, когда мы выступали перед большими толпами слушавшего народа?
Яйца и апельсины, – говорю я. – Грязь.
Помидоры и рыбьи головы, – говорит Мидж.
А чтó мы кидали в Казначейство, в Министерство внутренних дел, в здание Парламента? – говорит он.
Рыбьи головы, – говорю я.
Идея швырять рыбьи головы в государственные исторические здания кажется мне очень забавной. Дедушка крепче меня сжимает.
Нет, – говорит он. – Камни, чтобы разбивать окна.
Не очень-то женственно, – говорит Мидж с другой стороны его головы.
Вообще-то, мисс Мидж… – говорит дедушка.
Я не Мидж, – говорит Мидж.
Вообще-то, так вышло, что мы были очень даже женственными. Мы кидали камни в холщовых мешочках, которые сшили своими руками специально для камней. Вот какими мы были женственными. Но это неважно. Неважно. Слушайте дальше. Слушаете? Готовы?
Ну, началось, – говорит бабушка.
Я никогда не рассказывал вам, как сыграл очень важную, решающую роль в тайном вывозе из страны Жгучей Лили – знаменитой Поджигательницы Зданий с северо-востока? [8] Лилиан Лентон (1891–1972) – английская танцовщица и суфражистка.
Читать дальше