Лиам Пайпер - Кукольник

Дитер улыбнулся грустно, с покорностью судьбе.

– Спасибо, Аркадий. Я понимаю, что ты хочешь мне добра, но то, что мы здесь делали… Трудно будет все это объяснить.

– Ну, тогда спасайся бегством! Садись в машину из автопарка и езжай на запад, не останавливайся, пока не доберешься до Швейцарии. Попроси убежища. Я поеду с тобой. Мы оба спасемся.

Аркадий подошел к письменному столу Дитера и после непродолжительных поисков нашел карту. Расстелив ее на столе, он провел по ней кончиком пальца, отыскивая дорогу.

– Сюда, Дитер! Взгляни-ка.

Вид карты не поднял Дитеру настроения.

Помолчав с минуту, длившуюся очень, очень долго, он заговорил, тщательно подбирая слова:

– Аркадий! Это я приказал тебя арестовать и отправить в лабораторию. Это я виноват в том, что тебя пытали.

Дитер стоял позади Аркадия. Он видел, как русский вцепился в край стола. Костяшки его пальцев побелели. Напряглись мускулы спины. Гнев окрасил кожу шеи. Сонная артерия, та самая, что гонит кровь в мозг, вздулась.

– Зачем? – произнес Аркадий. – Зачем ты мне это говоришь?

– Я хочу, что бы ты знал: я сожалею, я не хотел причинить тебе боль, – мягким голосом произнес Дитер, подходя поближе к Аркадию и аккуратно кладя руку ему на плечо, – но по-другому было нельзя.

Игла вонзилась Аркадию в шею. Большой палец Дитера нажал на шток поршня, впрыскивая в кровь заключенного содержимое шприца. Аркадий порывисто развернулся. Одной рукой он схватился за шею. Глаза его округлились и остекленели. Аркадий бросился на Дитера и повалил его на пол, но борьба закончилась, даже не начавшись. В шприце яда хватило бы на пятерых. Дитер не хотел рисковать. Немец схватил Аркадия сзади за шею и держал, пока его тело билось в конвульсиях, а на губах выступала пена. Аркадий уже не дышал, а Дитер все сжимал его шею. Когда немец убедился, что Аркадий мертв, он поднялся и занялся делом. Ему многое надо было успеть, а времени осталось мало.

Начал он с того, что поменял местами досье Аркадия Кулакова, где описывалась его работа в зондеркоманде и эксперименты, которые над ним проводили, со своим собственным, изменив в них фотографии и данные дантиста. Оригиналы он порвал, запихнул обрывки в корзину для бумаги, облил шнапсом и полностью сжег.

Дитер зажег еще одну спичку и осторожно подпалил с краев фальшивое досье на врача. Теперь казалось, что он хотел сжечь документ, но по небрежности не довел дело до конца. Глядя, как тлеет досье, Дитер вспоминал, как Аркадий пропитывал бумагу спитым кофе, чтобы нарисовать на ней карту сокровищ для детей. На глаза навернулась слезинка, но он вытер ее ладонью и постарался успокоиться. На это сейчас просто нет времени… не сейчас… никогда…

Раздевшись до пояса, Дитер взял в правую руку автоматический пистолет для нанесения татуировок. С его помощью он нетвердой рукой набил расплывчатый номер на своем левом предплечье. Затем он обрил голову механической машинкой для стрижки волос. У него на боку была вытатуирована группа крови. Такую татуировку делали всем эсэсовцам на случай, если человек окажется в бессознательном состоянии, а ему спешно понадобится сделать переливание крови. Если союзники ее обнаружат, все для него будет кончено. Дитер полил татуировку едкой кислотой из пузырька. Он не был готов к столь адской боли. Пальцы его разжались, и кислота выплеснулась ему на ребра и спину. Дыша с трудом, он отыскал нейтрализующий кислоту химический препарат и нанес его на места ожога. После, скрежеща зубами, Дитер рассмотрел себя в зеркале: кожа с левой стороны тела под рукой и в области лопатки покраснела и уже начала облезать. Здесь наверняка останутся следы, но хотя бы насчет эсэсовской татуировки ему больше тревожиться не придется.

Затем, переведя дух, Дитер сделал скальпелем глубокий разрез на груди над сердцем. Очертаниями он напоминал тот, который по приказу Дитера сделали на теле у Аркадия. Рану он смочил спиртным, а затем присыпал золой из мусорного ведра. Он боялся инфекции, но рана должна была напоминать грубый шрам. Наложить шов оказалось труднее, чем он думал. Дитер справился, хотя кончики его пальцев дрожали от боли. Когда он переодевался в старую полосатую форму заключенного, пальцы его едва двигались.

Наконец, когда откладывать дальше было уже невозможно, Дитер опустился на колени рядом с Аркадием и принялся раздевать его. С минуту он колебался, не зная, стоит ли оставлять на теле Аркадия «Ролекс», но затем решил, что часы пригодятся, если придется кого-нибудь подкупить, поэтому сунул их себе в карман. Трупное окоченение уже началось, поэтому Дитеру было совсем не просто стянуть с мертвеца брюки и рубашку.