Анна Мансо - Все о моем дедушке

– Ну и шельмец же ты!

Дедушка был президентом фонда Даниэля Каноседы. Фонд основал наш предок, который сотню лет назад сделал состояние на Кубе, причем на таком абсурдном деле, как торговля сахарным тростником. Мне всегда казалось какой-то мистикой, что на сахарном тростнике можно было нажить миллионы, – хотя секретное приветствие для меня с дедом вышло что надо! А еще более невообразимым было то, как поступил наш предок, когда приплыл домой со всеми деньгами. Ему захотелось, чтобы все на свете узнали: он самый благородный, самый ученый и самый щедрый каталонец в истории, – и он употребил свое состояние на то, чтобы основать культурный фонд.

Фонд оплачивает концерты, театральные фестивали, выставки, спонсирует Национальный оркестр Каталонии, пожертвовал Национальному музею искусства Каталонии целую коллекцию картин, которые собирал Даниэль Каноседа, а с тех пор, как начался кризис, вкладывает огромные суммы в стипендии, образовательные центры и тому подобное. Но прежде всего фонд занимается тем, что организует, финансирует, торжественно открывает и закрывает тысячи культурных мероприятий. Вот за такие дела можно войти в историю как настоящий сеньор – а того-то и надо было моему предку Даниэлю Каноседе.

Безумно хотеть всем нравиться – это у нас, наверное, наследственное. И совершенно не понимать, кто ты, – тоже. Даже дедушка, всегда такой уверенный в себе, теперь, после этой истории, дезориентирован еще больше моего. Ведет себя так, будто ничего не случилось. Будто его не отшвырнуло на обочину то самое общество, которое еще недавно заглядывало ему в рот.

Он себя убедил, что ничуть не изменился. Но когда я вижу, как он притворяется равнодушным, даже оскорбленным, я понимаю, что он сам не знает, кто он такой. Да уж, проклятая наша наследственность.

А мой отец, наоборот, – Каноседа с кучей комплексов и никогда этого не скрывал. Ему всегда было тяжело сжиться с дедовой властью и славой – это же чистейший криптонит [1] Криптонит – единственное вещество, способное ослабить или даже убить Супермена. Конечно, существует оно – как и сам Супермен – только на страницах комиксов о вселенной DC. Слово «криптонит» стало синонимом понятия «ахиллесова пята». – Примеч. ред. для любого, кто пытается быть самостоятельной личностью. Рядом с дедом каждый чувствует себя жалким червяком.

Мой отец сам не свой с тех пор, как случилась эта история с дедушкой. К счастью, они теперь не общаются, потому что он, как и дед, стал бы тогда врагом государства номер один.

Я не преувеличиваю.

Меня достало слушать эти разговоры про кризис: кризис то, кризис это, кризис, кризис, кризис. Скука смертная, и все эти толки на один мотив, как буддийские мантры, которые мать завывала в поисках себя. Ом-м-м… В итоге она нашла свой путь – прямиком в адвокатскую контору, где они с отцом оформили развод. Оригинально, ага. Но для меня самое то.

Это было еще более уныло, чем разговоры про кризис, – смотреть на то, как они строили из себя героев мелодрамы, когда ссорились. А ссорились они каждый день. Каждый. Орать друг на друга не орали никогда, зато побили мировой рекорд по взглядам – испепеляющим, ледяным и убийственным взглядам. Но после развода мать забросила мантры и наслаждается жизнью: вволю работает (она представитель в компании, которая торгует деликатесами), вволю путешествует и вволю гуляет с подружками.

Отец переносит новый порядок вещей хуже: выглядит как эктоплазма в депрессии и живет будто на автомате. А кризис тем временем всё продолжается, и люди всё продолжают о нем говорить. Как жилось до кризиса, сколько всего можно было сделать, пока не начался кризис, как всё изменилось с тех пор, как у нас кризис… Взрослые словно ошалелые только и обсуждают, как хорошо всё было до 2008 года и как в 2008-м всё пошло под откос. Будто всё случилось не в этой жизни, а в какой-то другой, где каждое лето можно было ездить в отпуск в разные тупые круизы. А для меня весь их 2008 год – ничто по сравнению с тем, что случилось у нас. История с дедушкой – такой кошмар, что сейчас трудно даже вспоминать о том, какой была моя жизнь до нее.

Казалось бы, всё идет по-прежнему или почти по-прежнему: мы с отцом никогда не ладили и теперь не ладим, матери вечно не хватало свободы, да и теперь не хватает, школа как была мне побоку, так и осталась, а дед всегда любил меня и, думаю, любит и сейчас. Думаю… Но остальное изменилось безвозвратно. Ничто не осталось как было. Ничто, nichts, nothing.