Анна Одувалова - Мое ледяное проклятье [litres]

Снег за окном усиливался. Валил пушистыми, похожими на пух, хлопьями. Девочка лет двенадцати сидела на подоконнике, уткнувшись носом в стекло, и наблюдала за снегопадом. За кружащимися в свете городских фонарей снежинками, непривычно крупными и ажурными, за поземкой, бегущей по мостовой под окнами, за тем, как улица укутывается белым пледом.

Первый снег в этом году выпал очень поздно, прямо перед самым праздником зимы. Совпали два волшебных события, когда можно загадать самое заветное желание и оно обязательно сбудется. Такое желание у девочки было одно, но очень и очень сильное. И почему-то именно сегодня, в такой сказочный день, казалось, что оно сбудется. Не прямо сейчас, конечно, а через несколько лет. Но мечтать-то можно!

– Валенси! Иди сюда! – радостно крикнула мама с первого этажа. – Скорее! У нас такая радость! Ты даже не представляешь!

Валенси, не выпуская из рук книжки, которую читала, когда не таращилась в окно на снежинки, соскочила с подоконника и кинулась из комнаты на лестницу. А потом вниз, в зал, уже украшенный к празднику. Длинные кудрявые волосы развевались за спиной, словно языки пламени, – такие же непослушные и ярко-рыжие.

У камина возвышалась огромная, почти трехметровая ель, которую они с сестрой закончили украшать с утра. Под елью лежали подарки, а рядом, взявшись за руки, стояли парень с девушкой.

Девушка – тоже рыжеволосая, очень симпатичная, но значительно старше Валенси. А парень – блондин с голубыми глазами и очаровательной улыбкой.

Валенси замерла на лестнице и бросила недоуменный взгляд на маму. На парня она старалась не смотреть. Он был таким красивым, взрослым… и принадлежал ее сестре. Пока. Но когда-нибудь, когда Валенси вырастет, все изменится. Не зря же она загадала желание?

От этих мыслей сердце сжалось в сладостном предвкушении, но мама все разрушила одной фразой:

– Поздравь сестру, Вал, после зимнего праздника ее ждет свадьба! Ранион сделал предложение! А ты будешь прекрасна, как маленький ангелок. И понесешь за сестрой фату.

– Что… – бледнея, пробормотала Валенси и взглянула на сестру, как на предательницу. Хотя она таковой не была.

– Мы женимся, Вал, – усмехнулся парень и открыто улыбнулся. Так, как умел делать только он. – Ну же, Рыжик, иди поздравь нас! Что за взгляд?!

«Что за взгляд? Да как он может?!»

Руки дрожали, а из глаз катились слезы. Он всегда видел в ней только ребенка. Она была ребенком!

«Тебе еще рано любить, – смеясь, говорила мама. – Тебе надо играть в куклы».

Валенси и играла. А еще иногда подглядывала за Ранионом и понимала: для любви нет возраста. А он решил жениться на Женевьев!

– Я вас ненавижу! – воскликнула Валенси и помчалась наверх, в свою комнату, но на ступенях обронила старинную книгу в кожаном переплете. На обложке была нарисована девушка на фоне замка и парящий в небе снежный дракон, а внизу написано название: «Ледяная душа».

Девчонка пробежала несколько ступеней, но потом остановилась как вкопанная, подобрала книгу и гордо удалилась, с трудом сдерживая слезы. И только у себя в комнате разрыдалась, повторяя вновь и вновь: «Ненавижу!»

Валенси снова открыла любимую книгу, которую ей подарили на прошлое Рождество. Тогда Женевьев и Ранион только начали встречаться. Парень напоминал ледяного дракона из сказки, такой же красивый и немного отстраненный. А еще он оказался добрым, веселым и вообще просто замечательным!

Чувство к Раниону нельзя назвать любовью, это было всепоглощающее детское обожание, которое переросло в такую же безграничную ненависть. Решение пришло внезапно. Ярость была сильной.

Скрестив ноги, Валенси уселась на кровать, открыла книгу и начала плести первое в жизни самостоятельное заклинание, благо подсказок в тексте имелось предостаточно. Заклинание получилось с первого раза, потому что его подпитывали искренние и очень сильные чувства. Разбитое сердце всегда усиливает магию.

Когда с губ слетели последние слова, Валенси отключилась. Пришла в себя от тихого шепота побледневшей мамы, которая замерла в дверях комнаты.

– Милая, что же ты натворила?!

– Что же ты натворила? – Эти слова преследовали меня последние восемь лет. Их говорили родные, когда спешно собирали мои вещи, чтобы навсегда выставить из родительского дома, их не раз повторяла я самой себе. Даже сейчас они крутились в голове привычным шумовым фоном.