София Лундберг - Вопрос – половинка сердца

– Нам сегодня больше не нужно никакого молока. Нам и с водой хорошо.

– Как же я устала…

– Прости, мам. Нам очень жаль. Правда ведь, Эрик? Правда, Эдвин?

Братья дружно закивали. Марианна подошла к плите, склонилась над кастрюлей, поскребла немного со дна и сунула ложку с макаронами в рот.

– Хочешь, я дам тебе тарелку? – Элин вскочила с места и бросилась было к шкафчику, но мать остановила ее:

– Не нужно, ешьте. Только пообещайте мне, что больше никогда не будете ссориться. А воду вам все равно придется пить до конца месяца, потому что у нас больше нет денег.

Мальчишки сосредоточенно уплетали свои порции, вилки противно скрипели по коричневому фарфору.

– Ешьте потише!

– Мам, макароны остыли и склеились, отделить трудно.

– Сами виноваты, зачем надо было начинать ссору? Кому говорю, ешьте тише!

Эдвин перестал жевать. Эрик понурился и принялся беззвучно насаживать макароны на вилку. Ровно столько, чтобы можно было сразу сунуть в рот.

– Почему ты такая злая? – внезапно прошептал он и поднял глаза на мать.

Марианна ответила ему строгим взглядом.

– Вы могли бы сидеть за одним столом с королем. Слышите, вы? Мои дети в любой день недели должны вести себя прилично, как если бы они обедали у самого короля.

– Прекрати. Так говорил папа, когда напивался. Мы никогда не будем есть за одним столом с королем. Как такое вообще возможно? – насупилась Элин.

Марианна выдернула у нее из пальцев вилку и злобно швырнула об стол. Вилка подскочила и упала на пол.

– Я больше не могу. Слышите, вы, я так больше не мо гу! – Похватав тарелки, мать запихнула их в раковину.

Она сердито гремела посудой, но Элин знала, что по-настоящему их мать бывает злой только на голодный желудок. Поэтому, когда мальчишки потянулись за добавкой, она быстренько усадила их на место:

– Мы наелись, мам, спасибо. Тут тебе еще осталось.

Элин покосилась на братьев, которые подавленно молчали, глядя на свои вылизанные тарелки. У Эдвина пышная, цвета спелой ржи, копна волос на голове, которую ему до сих пор не остригли, несмотря на то что ему уже было семь и он пошел в школу. Локоны вились кольцами и ниспадали на плечи золотым водопадом. Эрик всего на год старше брата, но совсем другой, даже внешне. Волосы у него прямые, и ни намека на кудри. Марианна регулярно подстригала Эрика машинкой для стрижки, открывая оттопыренные уши.

– Вы наелись? – Элин гипнотизирующе уставилась на братьев, и те, неохотно кинув, сползли с диванчика.

– Можно мы пойдем? – спросил Эрик.

Элин кивнула, и вскоре шаги мальчишек затихли на верхнем этаже. Сама она осталась на кухне. Сидела, слушая грохот моющейся посуды, и молча наблюдала за сгорбившейся спиной – раковина была слишком низкой. Внезапно спина замерла, и Марианна, не разгибаясь, сказала:

– Все-таки мы неплохо живем, правда?

Элин не ответила. Мать не повернула головы. Их взгляды не встретились. Грохот посуды возобновился.

– Что бы я без тебя делала? Без твоих братьев? Вы ж мой покерный сет.

– Только поменьше злись, ладно?

На этих словах Марианна обернулась. В окно кухни ярко светило солнце, и в его лучах стекла ее очков выглядели грязными. Она встретилась взглядом с Элин, тяжело сглотнула, взяла ложку и снова принялась соскребать со дна холодные макароны.

– Вы точно наелись?

Взяв кастрюлю, она втиснулась рядом с дочерью на диванчик и ласково потрепала по голове:

– Ты так много мне помогаешь, без тебя бы я ни за что не управилась.

– У нас правда совсем не осталось денег? Даже на пакет молока? Ты же покупаешь сигареты. – Последние слова Элин произнесла почти шепотом, уперев взгляд в стол.

– Правда. Во всяком случае, до конца месяца уж точно. Сигареты тоже кончаются, и мне не на что новые купить. Все ушло на ремонт машины, ты же сама понимаешь – без нее никуда. Нам придется довольствоваться тем, что найдем в кладовке, там, кажется, еще оставалось несколько консервов. А если уж совсем невмоготу станет, то в кране всегда есть вода.

– Позвони бабушке. Пусть она поможет. – Элин робко посмотрела на мать.

– Ни за что, – мотнула та головой. – Да и чем она может нам помочь? Она такая же нищая, как и мы. Я не собираюсь плакаться ей в жилетку.

Элин встала и, порывшись в карманах давно ставших тесными джинсов, выудила сложенный лист бумаги, огрызок карандаша, две смятые купюры по одной кроне и пару монет по пятьдесят эре.

– Вот, смотри, что у меня есть. – Она выложила деньги на стол.