Тина Макерети - Воображаемые жизни Джеймса Понеке

Я был маленьким полуголым ребенком, и леди из Миссии было нетрудно взять меня за руку, а отцу со своими воинами – тут же уйти прочь, и мир показался мне пустым, как никогда раньше. Куда делись деревья? Куда делись птицы? Пространство вокруг дома было расчищено, хотя за его пределами стеной высился лес. Итак, это был мой новый дом, и я слишком устал, чтобы сопротивляться этому после ухода Папы. Меня увели, вымыли и нарядили в одежду белых людей. Мне никогда в жизни не было так неудобно – все жало, давило и чесало. Неделю за неделей я уходил от дома так далеко, как только мог, и, когда меня находили, моя одежда была наполовину содрана и болталась вокруг бедер. Но одежда белых людей была слишком замысловато устроена, чтобы я смог полностью от нее избавиться, а потом я к ней просто привык.

В дальнейшем отец навещал меня при любой удобной возможности, а такая выпадала нечасто. Он был моим солнцем. Его прибытие означало для меня восхитительный перерыв в скучной монотонности миссионерского уклада. Но каждый раз, как я видел его, я думал о матери, как она смотрела на меня невидящим взглядом, и о милой сестре, которой больше не было рядом, чтобы за мной присматривать, и передо мной словно разверзалась черная пропасть, и я едва удерживался на краю. Наверное, я страшился отца и тех чувств, которые он пробуждал своим появлением, хотя и жаждал блестящего очарования его общества. Потому что мой отец был из тех, кто будоражил воображение. Он умел произвести впечатление – и величавостью фигуры, и чем-то еще. Погружаться в теплую глубину его голоса, когда он называл меня ласковыми словами, было все равно что слушать, как ночь беседует с днем. Знаю, остальных тоже тянуло к нему, хотя миссионеры изо всех сил старались держаться на благочестивом расстоянии. Перед его прибытием всю Миссию будоражило – каждый из нас жаждал увидеть его первым или услышать рассказы о его самых последних сражениях с врагами. И конечно, мне во всем этом отводилась почетная роль, потому что я был единственным, кто мог приближаться к этому великому человеку и прикасаться к нему.

Иногда отец приходил разделить трапезу с пастором и послушать проповедь, но он никогда не заходил в белый дом. Теперь мне понятно, каким он был важным человеком, потому что пастор выходил встретить его и садился рядом, даже на голую землю. Я усаживался к отцу на колени и водил пальцем по линиям татуировок на его ногах, пока не стал слишком взрослым для таких интимностей. Отец нежничал со мной и не шлепал даже тогда, когда я дергал за волоски и заставлял его морщиться. Но лицо его трогать было нельзя. Даже я это знал. Борозды moko [11] Традиционная для маори татуировка лица и тела, наносится на кожу с помощью специального зубила, в результате на коже появляются шрамы. Моко считались священными. притягивали мое любопытство, и отец рассказал мне, что в этих рисунках жили мои предки, что каждая линия и изгиб рассказывали историю нашей whakapapa [12] Генеалогия рода, фундаментальный принцип культуры маори. Человек, читающий свою факапапу, провозглашает свою идентичность, связь с землями предков и силой их духа. и что это было наше самое священное знание, которое записано на его лице, записано в его плоти и крови чернилами нашей земли. Как ты баловал меня, Папа, и как я тебя подвел, потому что я больше не могу пересказать ту родословную и не заслужил права носить ее на себе. Я оказался так далеко от нашей whakapapa, хотя знаю, ты сказал бы, что она течет у меня в жилах, подобно тому, как море течет по Земле, и, где бы я ни странствовал, никакое расстояние не могло заставить меня перестать быть тем, что я есть. Знаю, ты бы сказал именно так, хотя не знаю, как мне заставить себя в это поверить.

Может быть, ты простишь глупого мальчишку, которым я был из-за своих страхов и неуверенности в себе. Я расплачиваюсь за них всякий раз, когда думаю о тебе. Когда я насыщался сидением у тебя на коленях, я убегал играть с другими миссионерскими детьми в счастливой уверенности, что ты вернешься, снова и снова. Тогда я не был настоящим сиротой, как остальные. Тебе нужно было обсуждать всякие серьезные вещи с другими взрослыми, и это навевало на меня скуку, но с твоим появлением в доме начиналась суматоха, и мы, дети, этим пользовались. Отсидев службу, мы ухитрялись увильнуть от ежедневной работы, пока готовился обед. Будет чем заняться потом. А пока же мы бегали в догонялки, сражались на палках и разыгрывали сценки. В большинстве случаев мне доставалась роль вождя, потому что я был единственным, у кого был жив хотя бы один из родителей, к тому же такой внушительный. Но иногда Маата Кохине решала, что главной будет она: у нее было больше естественной харизмы, чем у меня, к тому же она была сильнее.