Жанель Харрис - Без поцелуя на прощание

– Лаура, милая, я ведь говорил, что приготовил тебе сюрприз.

Мое сердце начинает бешено колотиться… Дети, он привел детей.

– Ну… вот она, – объявляет Марк, возможно, указывая на что-то, этого я не могу сказать наверняка.

Я задерживаю дыхание и жду, что услышу агуканье Кэти.

– Здравствуй, Лаура, – раздается щебечущий женский голосок.

– Николь хотела с тобой увидеться. Разве не приятный сюрприз? – говорит Марк.

У меня сердце уходит в пятки. Мне кажется, что я не видела детей уже целую вечность. В качестве сюрприза я хочу видеть только их. Не Николь. Не эту стерву. Как мог Марк привести ее сюда? Он знает, как сильно я ее ненавижу. Я полжизни потратила, поливая ее грязью. О чем он, к черту, только думал? Мне хочется расплакаться. Какое-то время все молчат, а затем в палате звучат оживленные голоса. Я знаю, что Марк улыбается. И это злит меня еще больше.

– Никки просто невероятна, она помогает мне всю неделю. Не знаю, что бы я без нее делал. Она так за тебя волнуется.

– Мы все волнуемся, Марк, – сухо добавляет Эйва.

Эйва на моей стороне, как всегда. Мне кажется, я улыбаюсь, но все слишком заняты, чтобы обратить на это внимание.

Марк игнорирует это замечание.

– Я предложил Никки прийти и самой посмотреть на твои успехи.

Успехи?! Какие успехи?! Я полужива. И что, теперь она Никки, да? Когда это они успели начать называть друг друга уменьшительно-ласкательными именами? Как же болит голова.

Я никогда не доверяла Николь. Я не верю, что у нее есть какие-то неэгоистичные мотивы. Я уверена, что она не столько помогает, сколько пытается занять мое место в моей семье, как только я перестану быть помехой. Она того же возраста, что и я, плюс-минус пара месяцев. А еще она стройная, эффектная… и она в сознании. Я не обладаю ни одним из трех качеств.

А еще я не могу поверить, что Марк мог оставить меня наедине с этой женщиной. Куда он подевался? Гудини [4] Гарри Гудини – американский иллюзионист, прославившийся трюками с побегами и освобождениями. отдыхает.

Где-то минут сорок или около того мне приходится мириться с разглагольствованиями Николь о том, как она вымыла дом, чтобы везде было чисто и аккуратно, когда я вернусь. Приходило ли ей хоть раз в голову, что, может быть, есть причина, почему там беспорядок? Может, мне нравится беспорядок. Я игнорирую ее рассказ о том, как она сэкономила пятьдесят евро, потому что стреляла глазками в механика, когда отвозила машину в ремонт. Я даже мирюсь с тем, как она превозносит себя, рассказывая о том, что пригласила моих свекров на здоровый семейный ужин. Если ее цель – добить лежачего, то у нее это прекрасно получается. Я поняла. Судя по всему, у нее лучше получается быть мной, чем у меня.

Мне с трудом удается выкроить пять минут в день, чтобы принять душ, но чудесная, распрекрасная супер-Николь имеет массу времени, чтобы вручную прошить новую скатерть, которая, как я представляю, гордо красуется на моем теперь идеально отполированном обеденном столе. Я способна пережить это, правда способна. Но лампочка начинает мигать красным или, точнее, даже неоново-алым, когда она рассказывает о том, как Марку понравился ее суп, потому что ему катастрофически не хватало питания. Черт побери! Если я что-то и поняла за все те годы, которые мы с Марком вместе, так это то, что путь к его сердцу определенно лежит через желудок. Купи ему бургер и картошку, и он станет твоим лучшим другом на всю жизнь.

Гнев пульсирует у меня в висках, и я представляю, как подскакиваю вверх и вцепляюсь в шею Николь.

Николь драматично охает:

– Лаура! Лаура, ты меня слышишь? Ты только что пошевелилась? Лаура?!

О боже… Я пошевелилась. Я правда это сделала! Я все еще функционирую! Я забываю обо всем, что произошло за последние дни, теперь волнуюсь лишь о том, чтобы сделать это снова.

– Это фантастика! Жди здесь. Не двигайся. То есть двигайся, двигайся как можно больше, – мне трудно разобрать слова Николь, потому что она произносит их очень быстро и удаляется от меня.

Затем наступает полная тишина. Чертова тишина, которую я успела так возненавидеть. И я понимаю, что снова осталась одна.

В моей голове раздается шум шагов, стучащих в коридоре, и мысли о последнем разе, когда у моей палаты была такая активность. Но на этот раз шаги направляются в мою сторону.

– Лаура, Лаура, ты меня слышишь? – спрашивает Марк, с трудом переводя дыхание.

Голос Марка звучит глухо, и впервые за все время он не пытается скрыть, как вымотан. Я ужасно хочу протянуть руки и обвить их вокруг него. Я хочу прижаться к нему так близко, чтобы мы стали единым целым.