Жанель Харрис - Без поцелуя на прощание

Когда Марк предлагает сойти с автобуса на остановку раньше и прогуляться до его дома, я с радостью соглашаюсь. У меня есть подозрения, что по пути он попытается меня поцеловать. По крайней мере, я на это надеюсь. Однако если бы я знала, что последняя остановка находится примерно в тридцати миллионах километров от его дома, я бы решила перенести это событие на другой раз.

Натерев мозоли и все же не получив позже романтического поцелуя, я решаю, что с меня хватит. Моя рука становится раздражающе липкой, что возможно лишь в том случае, если ты слишком крепко держишь кого-то за руку во время до боли неловкого разговора. Если мы не отпустим друг друга в ближайшее время, нам грозят потные ладошки. Пришло время прибегнуть к старому проверенному способу и притвориться, что мне что-то попало в глаз.

Когда Марк заглядывает в мои густо накрашенные тушью глаза, я отчаянно жую свою мятную жвачку и готовлюсь к сказочному поцелую, о котором мечтают все подростки. Я ждала своего момента шестнадцать лет и знаю, что это будет великолепно.

Но как только я вытягиваю губы для поцелуя, жалящий укол иголки в правой руке грубо возвращает меня к реальности. Я снова оказываюсь в больничной палате четырнадцать лет спустя после того волшебного поцелуя, за которым последовало множество других изумительных поцелуев. Сотни счастливых воспоминаний заполняют мои мысли: Марк, день нашей свадьбы, я узнаю, что стану мамой, что мы станем семьей. У меня сжимается сердце. Что, если я никогда не проснусь? Что, если эти четырнадцать лет – это все, что у меня есть, и теперь мое время вышло? Что, если нам с Марком не суждено состариться вместе и я никогда не испытаю той радости, которую чувствуешь, наблюдая за тем, как растут твои дети?

Меня застает врасплох топот проносящихся мимо ног. Я так привыкла к тому, что все вокруг меня ходят на цыпочках, что малейшее движение становится для меня захватывающим событием. Уже через несколько секунд до меня доходит реальность происходящего. Доктора и медсестры не просто так решили устроить кросс: кто-то в беде и ему немедленно понадобилась помощь. Я сочувствую пациенту, конечно, сочувствую. Я ведь еще не совсем превратилась в камень, хотя в некоторые дни это становится все труднее… но затем я испытываю облегчение. Облегчение оттого, что они спешат не ко мне. Но это место, одиночество и почти полная тишина напоминают мне о том, что это может случиться в любую минуту. И что, возможно, это будет не так уж плохо. В кого я превращаюсь? Я умудряюсь любую тему переводить на себя. Я зациклена на себе и сломлена. Мое тело искалечено, но и мой разум быстро приближается к не менее ущербному состоянию.

Новое утро приносит с собой тишину. Кипящая деятельность вчерашнего вечера теперь всего лишь воспоминание. Должно быть, сейчас время посещений, потому что пришла Эйва, моя лучшая подруга. Я не заметила, как она появилась, но я рада ее визиту, и мой разум улыбается. Эйва способна переболтать всю Ирландию – мне редко удается вставить хоть слово. Так что односторонняя беседа, когда она чешет языком, кажется приятно знакомой.

Мы с Эйвой дружим с шести лет. Мы ходили в один класс в школе и, даже несмотря на то что учились в колледжах в разных концах страны, всегда оставались близки. Я знаю ее так же хорошо, как знаю себя, и люблю ее во всех проявлениях. Но иногда ее способность сначала говорить, а потом думать шокирует меня. Как и сейчас.

– В общем, парень в соседней палате сыграл в ящик пару часов назад, – объявляет Эйва тоном диктора новостей с национального телевидения.

На дне моего почти пустого желудка скапливается немного рвоты. Этот человек был для меня незнакомцем, но его смерть как-то странно влияет на меня. Он был чьим-то сыном, мужем, может, даже отцом. А теперь он ушел, оставив дыру в сердцах любящих людей, там, где раньше была его улыбка. Я все еще здесь, все еще цепляюсь за жизнь, но тоже чувствую эту пустоту. Эту небольшую норку, которую я постепенно рою в сердцах всех, кого люблю.

– Нет, Лаура, правда, это место чертовски вгоняет в депрессию. Тебе нужно поскорее проснуться. Нет, я, конечно, знаю, что ты та еще соня, но тебе не кажется, что пора уже поднять веки и все такое? Ну давай, милая. Подай знак, что ты все еще здесь. Я скучаю по тебе, – говорит Эйва.

Я бы закатила глаза и рассмеялась, если бы могла. Сарказм – второе имя Эйвы, и мне становится легко, когда я слышу одну из ее таких знакомых ужасных шуток.