Лесли Поулс Хартли - Ночные страхи

– Тридцать третий, – произнес портье нетвердым голосом. – Двухместный.

– Эй, Билл, ты чего? – спросил официант. – Что у тебя с лицом? Привидение, что ли, увидел?

Они оба огляделись по сторонам, потом уставились друг на друга. В вестибюле никого не было.

– Боже! – воскликнул портье. – У меня, кажется, галлюцинации. Но я его видел. Он был здесь минуту назад. Смотри.

На полу лежала сосулька длиной дюйма в два. Она быстро таяла, растекаясь лужицей по каменным плитам.

– Странно, – пробормотал официант. – Как она здесь очутилась? Мороза вроде бы нет.

– Видимо, он принес, – отозвался портье.

Они уставились друг на друга в полном замешательстве, сменившемся ужасом, когда где-то в недрах гостиницы зазвонил колокольчик.

– Там Клатсэм, – прошептал портье. – Он сам и ответит, кто бы там ни был.

Клатсэм уже снял галстук и собирался ложиться спать. Он спал в каморке в подвале. Его удивило, что кто-то из постояльцев сидит в курительной в такой час. С чего бы вдруг, на ночь глядя? Он надел пиджак и пошел наверх.

У камина стоял незнакомец, тот самый, чье появление и исчезновение так взволновали портье.

– Да, сэр?

– Я хочу, чтобы вы пошли к мистеру Румбольду, – сказал незнакомец, – и спросили, не желает ли он предоставить другу ночлег, раз у него все равно две кровати.

Через пару минут Клатсэм вернулся.

– Мистер Румбольд просит его извинить, но он хочет знать, кто к нему обращается.

Незнакомец подошел к столу в центре комнаты. На нем лежала австралийская газета, которую Клатсэм не заметил раньше. Претендент на гостеприимство мистера Румбольда перелистал страницы. Затем прямо пальцем, который даже стоявшему у двери Клатсэму показался неестественно заостренным, вырезал прямоугольную заметку размером с визитную карточку и, отступив в сторону, жестом пригласил официанта взять ее со стола.

При свете газового рожка в коридоре Клатсэм прочитал вырезку. Кажется, это был некролог. Но зачем мистеру Румбольду знать, что тело некоего мистера Джеймса Хагберда было найдено при обстоятельствах, предполагающих насильственную смерть?

На этот раз Клатсэм отсутствовал дольше и пришел озадаченным и даже немного напуганным.

– Мистер Румбольд просит его извинить, сэр, но никого с таким именем он не знает.

– Тогда спросите у мистера Румбольда, – сказал незнакомец, – как ему будет удобней: чтобы я поднялся к нему или чтобы он спустился ко мне?

В третий раз Клатсэм пошел выполнять поручение странного незнакомца. Однако, вернувшись, не стал заходить в курительную, а прокричал через дверь:

– Мистер Румбольд велел передать, сэр, чтобы вы шли к чертям в ад, где вам самое место. Он сказал: «Пусть поднимется, если посмеет!» – И бросился прочь.

Через минуту, из своего убежища в подвале для угля, Клатсэм услышал звук выстрела. В нем шевельнулся какой-то древний инстинкт: то ли тяга к опасности, то ли презрение к опасности, – и он припустил вверх по лестнице с такой скоростью, с какой не бегал ни разу в жизни. В коридоре он споткнулся о ботинки мистера Румбольда. Дверь в его номер была приоткрыта. Клатсэм пригнулся и влетел внутрь. В ярко освещенной комнате было пусто, но почти все, что можно перевернуть, перевернуто вверх дном, а постель разворочена. Первые пятна крови Клатсэм заметил на подушке, пробитой в пяти местах чем-то острым. А потом они были уже повсюду, или просто ему так показалось. Но по-настоящему его ужаснула – до дрожи, до тошноты, так что он еще долго стоял в полном оцепенении, хотя надо было бежать и будить остальных, – сосулька, лежавшая на подоконнике, тонкий изогнутый ледяной коготь с прилипшим к нему кусочком плоти.

Мистера Румбольда он больше не видел. Но полицейский, патрулировавший Кэррик-стрит, приметил мужчину в длинном черном плаще. Судя по положению руки, подозрительный незнакомец нес что-то тяжелое. Полицейский окликнул его и побежал следом, но, хотя человек шел не так уж и быстро, догнать его не удалось.

Вечером накануне поездки на Подоло мы все обсудили, и я согласился, что ничто не препятствует нашей затее.

– Но почему ты сказал, что тебе будет спокойнее, если Уолтер поедет с нами? – спросила Анджела.

И Уолтер удивился:

– Да, зачем я вам нужен? Ты же знаешь, я не умею грести, так что помощи от меня никакой.

Тут я почувствовал себя глупо, поскольку и вправду несколько переусердствовал, расписывая прелести Подоло в манере сенсационных газетных статей – исключительно чтобы возбудить в собеседниках любопытство, – и хорошо понимал, что, как только Анджела увидит этот скучный крошечный островок с его неприветливыми каменистыми берегами в россыпи битых бутылок и пустых жестяных банок, она точно примет меня за какого-то романтичного дурачка. Так что я взял обратно все свои предыдущие слова – мол, извиняюсь, немного увлекся – и объяснил, что сомневался, стоит ли ехать на Подоло, исключительно из-за его неудачного расположения: на отшибе, практически в открытом море, в четырех милях от Венеции, и если внезапно поднимется ветер, яростный бора (как иной раз случается в здешних краях), обратный путь будет долгим, и мы наверняка опоздаем домой к ужину.