Элиэтт Абекассис - Тайна доктора Фрейда

На его письменном столе царили боги Древнего Египта, которых он обожал изучать в детстве, и среди них несколько изображений Озириса, а также терракотовый, лишенный своей лиры [1]Эрот второго века до н.э. из Мирины [2]. Нефритовые изделия, подаренные ему Эрнстом на его день рождения, ему тогда исполнилось пятьдесят три года. Рядом со статуэтками стояла великолепная китайская ваза с таинственными письменами.

Эти живые предметы, каждый из которых рассказывал свою историю, символизировали крепкие связи, которые Фрейд любит поддерживать с теми, кто встречался ему на пути. Статуэтки даже участвовали в семейных трапезах. Они первыми вступали в диалог с пациентами, предваряя их разговор с психоаналитиком, где один должен был совершенно отдаться, а другому ни в коем случае не следовало ничего говорить о себе, чтобы позволить осуществиться так называемому переносу. А для аналитика они были средством объяснить пациентам работу бессознательного, которое приподнимает над прошлым завесу настоящего. Ключ к психике, растолковывает он им, находится в исследовании причин. Это как изучение истории человечества посредством археологии. Подобно археологу, психоаналитик копает в душе пациента, чтобы раскрыть все наслоения его прошлой жизни: психоанализ и археология – словно две стороны одной отрасли знания.

Фрейд устроился на своей дорогой кушетке, подарке пациентки, г-жи Бенвенисти. Она преподнесла ее в 1891 году, когда родился Оли, третий ребенок Фрейдов. С тех пор кушетка стала центром притяжения в комнате: средоточием ее жизни. Книжные шкафы, полные старинных, заботливо переплетенных фолиантов, создают интимную, теплую атмосферу, благоприятствующую откровениям. Доктор достал из кармана письмо и снова с тревогой задался вопросом: прочитал ли его Мартин? Он злился на себя за то, что его это волновало. Но никто, кроме него, не должен видеть это письмо. И главное – как спрятать его от глаз нацистов? Уж чего-чего, а укромных мест тут хватает. Стены и маленькие столики повсюду украшают фотографии его родителей, семьи, ближайших сподвижников, друзей и учителей. Неужели эти ковры, занавеси на окнах, все эти предметы, которые он так любит, будут разграблены дикарями?

Вдруг он вспомнил давний сон, который касался его друга Вильгельма Флисса. В нем Фрейд поднимался по лестнице раздетый, даже без воротничка. Застигнутый врасплох слугами, он застыдился и хотел было уйти, но почувствовал себя застывшим, словно приклеенным к ступеням, и не мог пошевелиться. Истолковав эти элементы, он связал их с тем, что все чаще стал прибегать к недомолвкам, раскрывая Флиссу свои самые интимные секреты, хотя меж ними обоими и существовал молчаливый уговор: говорить друг другу все без утайки, не считаясь с табу и запретами общества. По какой же причине этот сон снова мелькнул у него голове сейчас, при взгляде на полученное от старого друга письмо? Не выставляет ли это послание его голым перед всеми?

Он вернулся в большую гостиную и, остановившись перед центральным окном, поднял обрамляющие его кружевные занавеси, чтобы понаблюдать за варварством, которое надеялся никогда не увидеть в этой цивилизованной стране. Потом направился в прихожую, где его ждали три человека в эсэсовской форме.

– Здравствуйте, доктор Фрейд, – проговорил человек в круглых очках. – Позвольте представиться: профессор Антон Зауэрвальд. Мы должны произвести у вас обыск. Но, – уточнил он, бросив взгляд на своих подручных, – никакой грубости, пожалуйста.

– У нас нет привычки держать гостей на ногах, – сказала Марта спокойно. – Не угодно ли пройти в гостиную и присесть?

Фрейд молчал, исподтишка наблюдая за своей супругой. Он был удивлен ее хладнокровием. Какая женщина! Ее темные с проседью волосы были собраны в узел, карие глаза под темными бровями и резко выраженный нос придавали лицу выражение оскорбленной матроны.

Он засунул руку в карман, желая убедиться, что письмо там, заметил, что дрожит, и попытался это скрыть.

– Здесь у нас наличность. Так что прошу вас, господа, – добавила Марта, указывая на небольшую деревянную шкатулку, стоящую на камине.

Один из эсэсовцев открыл ларчик и, запустив туда руку, достал пачку банкнот. Шесть тысяч рейхсмарок. Значительная сумма для Фрейда, который, несмотря на охвативший его гнев при виде подобной несправедливости, постарался сохранять спокойствие.

– Однако! – пробормотал он сквозь зубы. – Я никогда столько не брал за консультацию.