Гленнон Дойл Мелтон - Держись, воин! Как понять и принять свою ужасную, прекрасную жизнь

Легкий наклон головы вырывает меня из ужасного транса, в который я позволяю себе погружаться каждый день. Пребывая в состоянии этого транса, я забываю, что все вокруг и все, кто меня окружает, волшебны. И я тоже. Намасте!

Жить так, как живу я, вслух , трудно. Это здорово, но очень трудно. Большинство тех, кто читает мои истории, со мной не знаком, но многие меня знают. И этим людям порой приходится нелегко. Непросто моим родным и друзьям. Иногда я думаю, что это трудно даже для моих бедных соседей, которые знают о нас ТАК МНОГО. При встрече они меня спрашивают: «Как дела?» – и мне всегда становится смешно, потому что они отлично все знают. Это и сближает нас и одновременно отдаляет друг от друга. А когда я знакомлюсь с кем-то, то по лицу сразу понимаю, читал ли человек мой блог или книгу. Когда меня приглашают на чашечку кофе, мне хочется сказать: «Отлично. Не могли бы вы захватить с собой четыре сотни сугубо личных очерков о своей жизни, чтобы мы общались на равных?».

Во многих отношениях жизнь вслух тяжелее всего для меня.

Мне очень нравится писать. Сочинительство помогает мне, исцеляет меня, удовлетворяет потребности моего творческого эго, которое, словно кошка, царапает меня изнутри, пытаясь выбраться. Творчество помогает мне осмыслить жизнь и отчитаться перед самой собой.

Недавно я написала эссе о своих надеждах и мечтах. И в нем рассказала, что мой четвертый ребенок находится в Руанде. И вот что прислала мне одна из моих читательниц: « Привет, Гленнон… Можно мне тактично спросить: у тебя ДЕЙСТВИТЕЛЬНО четверо детей? Не стоит недооценивать того, кого ты решила не воспитывать на этой земле. Не отсюда ли твое желание усыновить Анжелу?»

Да, да, да…

Во-первых, сразу оговорюсь, у этой читательницы были основания так отреагировать. Большинство моих читателей согласилось с неписаным правилом: мы не используем сказанную мной правду против меня. Но я никого не заставляю следовать этому правилу и каждый день выхожу на это поле без доспехов и оружия. Делаю это по доброй воле и сознаю, что кто-то может и выстрелить. Такое случается. Это больно. И мне всегда хочется бросить писать. Но я не делаю этого. Когда мне хочется разбить свой компьютер, начать жить собственной жизнью, свернуться клубочком на своем диване, я не делаю этого. А возвращаюсь к страницам, потому что мне хочется остаться любящей и открытой, хотя открытость и любовь даются нелегко.

Любовь – не мягкий пушистик и не сладкая ириска. Истинная любовь бывает твердой, как гвоздь. Она разрывает тебе сердце, залечивает его и на следующий день возвращает в тот же мир, который разбил тебе сердце. Любовь устремлена к боли, горю и разбитости, а не бежит прочь. Она подставляет другую щеку, пока вы бьете по одной. И сопротивляется всеобъемлющему желанию все бросить, чтобы спасти вас ради вас самих. Это мучительно и неприятно. Порой даже уродливо, будто рыться в мусоре голыми руками, чтобы найти крупинку золота.

Я стараюсь жить своей жизнью так же, как за две тысячи лет до меня жил один плотник. Однажды он поднялся на вершину холма и поведал о том, как правильно любить, группе людей, которые впитывали каждое его слово. Люди были потрясены новизной его идей, но поняли, что сказанное им – Правда. При этом он не говорил им ничего нового, а всего лишь напомнил то, что уже было начертано в их душах.

Когда я впервые читала слова Иисуса о любви, они показались мне настолько знакомыми и справедливыми, что сердце мое чуть не разорвалось. Эти слова были трудными, но истинными. Иисус учил возлюбить своих обидчиков и снова подставлять под удары другую щеку. Семью семьдесят раз. Я пишу уже более пяти лет и, думаю, приближаюсь к этому числу. И позвольте сказать: пятьсот тридцать девятый читатель, который попытается уязвить мои чувства, ПОЛУЧИТ ПО ЗАСЛУГАМ.

Но женщина, которая усомнилась в моем желании усыновить ребенка, не оказалась пятьсот тридцать девятой. Поэтому, как требует от меня мой Иисус, я должна подставить другую щеку. Самое прекрасное в этом жесте – он позволяет нарушить визуальный контакт с человеком, который ударил вас, и этот поворот меняет вашу перспективу. Вы неожиданно начинаете смотреть в сторону и вперед, и перед вами возникает нечто лучшее и прекрасное. Сердцебиение успокаивается, а ладони высыхают.

Это произошло и со мной. Я отвернулась и обрела новую перспективу. Попыталась делать то, что мне часто предлагала моя подруга Меган – «прислушаться к голосу любви». Я старалась отнестись к этой читательнице с любовью.