Агата Коломбье Ошбер - Подруги, любовники… А еще?

Неожиданно раздался громкий плач, и Виолетта кинулась к дочери – та дралась с маленьким мальчиком, швырнувшим ей в лицо горсть песка. Она хотела вмешаться, успокоить дочь и объяснить мальчугану, что он поступил плохо. Но к детям уже подошел белокурый мужчина. Он что-то сердито сказал сыну по-немецки, потом наклонился, зачерпнул ладонью песок и кинул в глаза мальчику. Тот залился слезами, а немец, вежливо кивнув Виолетте, вернулся на свой шезлонг.

«Очень действенно, – подумала она, машинально отвечая на его кивок. – Пожалуй, слишком радикально, но действенно».

Элиза все еще всхлипывала: странная выходка взрослого напугала девочку. Виолетта обняла ее, стала нашептывать ласковые слова, гладить по волосам. Она обожала утешать дочь.

– Пойдем-ка съедим мороженое, малышка.

Элиза заупрямилась – она еще не отошла от обиды, и Виолетта попыталась уговорить ее. Прошлым летом любимым развлечением девчушки было подходить ко всем матерям, кормящим детей полдником, и говорить жалобно-умильным тоном:

– Пожалуйста, дайте и мне кусочек, мадам, я умираю от голода!

Виолетта извинялась: «Моя дочка ужасная фантазерка!» – но дамы отвечали ей недоверчиво-укоризненными взглядами. Виолетта не забыла пережитого унижения и теперь то и дело предлагала Элизе что-нибудь съесть, чтобы та не жаловалась чужим людям на «недокорм».

Пока они стояли в очереди к тележке мороженщика, Виолетта сняла часы и надела их на другую руку – своеобразный «узелок на память», чтобы не забыть купить духи в подарок свекрови. Элиза была поглощена разглядыванием отделений с разным мороженым.

– Не можешь выбрать? – спросила Виолетта.

– Почему? Я буду двойное шоколадное, – ответила девочка, прижимая к себе куклу. – И Мийяйи тоже.

– А вот и нет, милая, кукол я мороженым не угощаю.

Элиза приготовилась было начать торг, но не произнесла ни слова, понимая, что мать ей не переупрямить – Виолетта умела, когда надо, проявить твердость.

– Знаешь, мамочка, мы что-то давно не видели твоего мужа!

– То есть твоего папу… У него много работы, но завтра вы встретитесь, как только мы вернемся, и…

– А вот скажи, когда ты была маленькая, автобусы уже ходили?

Они вернулись в гостиницу. Виолетта, уложив дочь спать, долго сидела у ее кровати, перебирая в памяти события последних дней. Потом заколола длинные волосы на затылке и начала собирать чемодан.

Она делала это методично, без малейшего раздражения. Порядок и логика всегда ее успокаивали. Для всего были свои правила, в том числе для чемоданов.

Когда отпуск заканчивался, Виолетта складывала грязные вещи в один пакет, чистые – в другой и отдельно – то, что ни разу не надевалось. Эта механическая работа позволяла ей одновременно обдумывать научную статью и мысленно составлять перечень вопросов, которые следует обсудить на ближайшем заседании лаборатории.

С одеждой, которую собираешься взять в отпуск, все куда сложнее. Виолетта тщательно отбирала вещи, опираясь на два базовых цвета, чаще всего – черный и белый. К каждому «низу» должны были подходить как минимум два «верха», шмотку, которую собираешься надеть всего один раз, не стоит пихать в чемодан. Виолетта терпеть не могла лишнего.

Последними она всегда укладывала две-три блузки ярких цветов и несколько финтифлюшек, подчиняясь невесть откуда взявшейся привычке.

Виолетта переняла это у отца, в детстве она часто наблюдала, как он собирается в деловую поездку и кладет поверх всех вещей галстуки – с достаточно затейливым узором, чтобы подчеркнуть индивидуальность, но в сдержанных тонах, чтобы никто не усомнился в его безупречном вкусе.

К вещам Элизы правила и законы никакого отношения не имели. Виолетта неизменно паковала в чемодан несколько теплых фуфаечек и кофточек, заведомо зная, что дочь не наденет их ни за какие коврижки. Она наслаждалась запахами малышки, чистого белья и чувствовала себя совершенно счастливой.

Закончив, она бросила взгляд на спящую дочь и, прихватив блокнот, осторожно прилегла рядом.

Элиза, ангел мой!

Сегодня я наблюдала за тобой и думала о множестве вещей. Я пока не могу рассказать тебе о них, вот и решила все записывать, чтобы хоть чуть-чуть притормозить убегающее время.

Я люблю ездить с тобой к морю, обожаю мгновения, когда ты просыпаешься по утрам и прижимаешься ко мне, загорелая, напоенная солнцем, похожая на спелый абрикос. Как бы мне хотелось, чтобы ты осталась такой навсегда, моя маленькая девочка, которой не терпится поскорее надеть лифчик.