Даниэль Глаттауэр - Дар

– Трагично, – сказала она.

Она была в стрессе и слушала меня вполуха.

– Ты можешь сделать из этого что-нибудь путное? – спросил я.

– Еще обсудим, Гери, – сказала она, не отрываясь от монитора.

То есть она не сделает из этого ничего путного, а также ничего беспутного. Вполне возможно, что история умерла для нее на слове «Чечня». Значит, я должен был добавить еще один ход.

– София, у меня к тебе есть одна просьба, – сказал я.

Теперь она взглянула на меня впервые с тех пор, как я вошел в ее кабинет. Такого она от меня не ожидала. В редакции «Дня за днем» я еще никогда ни к кому не обращался с просьбой, если не считать просьбы о том, чтобы меня по возможности оставили в покое.

– Отдашь мне завтра страницу репортажей?

Тут она выдула воздух через свои тщательно обведенные по контуру губы.

– Ты хочешь что-то написать? – с удивлением спросила она.

И правильно, в подобных желаниях я тут, в редакции, не был замечен.

– Надо спросить у Норберта, – сказала она.

Ага, он для нее Норберт, ну-ну. Никогда журналистка не может оказаться слишком юной для того, чтобы получить от своего шефа – который, в свою очередь, никогда не может быть слишком стар для этого – предложение перейти на «ты», которое она, разумеется, не может отклонить, что для шефа, вероятно, несет в себе искру сексуального приключения.

– Забудь об этом. Если спрашивать Кунца, я заранее знаю, что он ответит. – Я махнул рукой.

– А как ты себе это представляешь? – спросила она.

– Заболей завтра.

Теперь она выдула через свои тщательно обведенные по контуру губы двойную порцию воздуха.

– Послушай, София, побалуй себя свободным днем, возьми длинные выходные, выспись как следует, расслабься, сходи на шопинг, устройся дома поудобнее, займись йогой, прими настоящую ванну, почитай книгу, посмотри какой-нибудь дурацкий фильм…

– Я еще никогда не болела, – призналась она.

– Тогда тем более самое время для этого.

– Нет, Гери, так дело не пойдет, я не могу этого сделать, – сказала она.

М-да, отними у трудоголика работу, и он не будет знать, ради чего живет.

– София, я тебя еще никогда ни о чем не просил, я бы и сегодня не попросил, не будь это так важно для меня. Объяснить тебе, почему это настолько для меня важно?

– Нет, не надо, – сказала она.

Это я, при всей скромности, действительно бросил ей хорошую наживку.

– Тогда, пожалуйста, завтра в виде исключения заболей, просто скажи «да» свободному дню. Которого здесь мало кто заслуживает так, как ты.

Такому аргументу ей, разумеется, нечего было противопоставить. Я сам себе удивлялся, как четко я работал, чтобы не лишиться статуса «дяди».

– И когда я должна сказаться больной?

– Только не с утра.

– И чем я должна заболеть?

– Это может быть все, что угодно: мигрень, прострел, понос, гастрит, отравление, затруднение дыхания, проблемы с кровообращением, гипервентиляция…

Все это хотя бы по разу бывало и у меня самого.

– И ты сделаешь страницу репортажа?

– Да.

– В самом деле?

– В самом деле.

– Я могу быть в этом уверена?

– Можешь не сомневаться. София, ты ангел!

Одним из немногих известных мне изъянов алкоголя было то, что после часа умственной работы тебе казалось, что ты вкалываешь уже часов двадцать и что больше не можешь продержаться ни минуты, потому что все ясные мысли истрачены без остатка, остались только смутные, да и те сводятся к посещению ближайшей пивной. К счастью, я предвидел это и учел при составлении концепции страницы репортажа.

Сам я писал короткие комментарии. Это было всего тридцать строк, содержание мне нашептывал мой здравый смысл: нельзя – есть статус беженцев или нет – продержать семью с ребенком шесть лет и вроде бы даже принять в гражданство, а потом вдруг приговорить к диким чеченским пампасам, где семья к тому же подвергалась политическим преследованиям.

Работа Мануэля состояла в том, чтобы собрать все цифры и факты касательно судьбы семьи Паевых, то есть набросать эскиз ее становления, ее бегства и ее жизни в Австрии. Для этой цели он проговорил по телефону со своим баскетбольным тренером почти час, задавая один за другим умные вопросы и делая себе профессиональные пометки. Я наблюдал за ним и замечал, как сильно он продвинут в разыскном деле. С одной стороны, это заслуживало удивления, но с другой стороны, ведь он, может, и не был моим сыном.

Информацию по австрийскому законодательству, а также по чеченской войне и по волнам ее беженцев мы черпали из Википедии.