Кевин Уилсон - Ненависть и прочие семейные радости

С автовокзала Бастер по телефону-автомату позвонил Анни с переводом оплаты на нее, однако на другом конце послышались лишь безнадежные длинные гудки, не отозвалась даже голосовая почта. Если бы сестра сняла трубку, она, несомненно, откликнулась бы на его зов, хотя он терпеть не мог кого-то о чем-либо просить, признавая тем самым, что не способен содержать себя, как говорится, «в разумности и безопасности». С Анни он не общался с тех самых пор, как нечаянно увидел в интернете ее голую грудь. И проблема была не в том, что он увидел ее полуголой – хотя Бастер, конечно же, не стал бы рекомендовать такое другим ранимым юношам, обожествляющим своих старших сестер. Просто от этих снимков у Бастера сложилось впечатление, что сестру затягивает нечто пагубное и безнадежное – и в результате он стал испытывать неудовлетворенность собой из-за того, что он, похоже, был не в силах ее спасти. Впрочем, в данный момент все это совершенно ничего не значило, поскольку Анни так и не ответила на звонок, и Бастер наконец повесил трубку.

Некоторое время он обдумывал единственно оставшееся в его распоряжении решение, которое напрашивалось само собой и в то же время внушало ему страх: вернуться к родителям. Бастер все пытался как-либо переделать это уравнение, прикидывая так и эдак, чтобы ответ вышел каким-то иным, – но раз за разом, доходя до корня, неизменно получал: мама и папа, Калеб и Камилла, мистер и миссис Фэнг.

– Алло? – сняла трубку мама.

– Мама, – сказал Бастер, – это твое чадо.

– О-о, звонит наше чадо! – искренне удивилась она.

– Которое? – послышался голос отца.

И мама, не сообразив прикрыть ладонью трубку, а может, и просто не придавая этому значения, ответила:

– «Б».

– У меня беда, мам.

– О нет! Что случилось, Бастер?!

– Я в Небраске.

– Плохо дело! – воскликнула она. – А что ты делаешь в Небраске?

– Это долгая история.

– Ну да, звонок с оплатой на нас, так что давай-ка покороче.

– Именно. Так вот, мне нужна ваша помощь. Мне стрельнули в лицо, и…

– Что?! Тебе стрельнули в лицо?!

Тут в трубке раздался встревоженный голос отца:

– Тебе выстрелили в лицо?!

– Ага. Но со мной все в порядке. То есть я не совсем в порядке, но и не при смерти.

– А кто выстрелил тебе в лицо? – спросила мать.

– Тоже долгая история? – вставил отец.

– Именно, – ответил Бастер. – Очень и очень долгая.

– Мы за тобой приедем, – быстро сказала мама. – Уже, можно сказать, выезжаем. Вот беру атлас дорог и рисую линию от Теннесси к Небраске. Ого! Да здесь черт знает сколько гнать! Надо прямо сейчас выкатываться. Калеб, быстро выезжаем!

– Мы уже едем, сынок! – вновь послышался в трубке отцовский голос.

– Погодите-ка! – спохватился Бастер. – Я через считаные часы уже буду в Сент-Луисе.

– В Сент-Луисе?! – изумилась мать. Бастер сразу же представил, как она стирает в атласе прежнюю линию и рисует новую. – Ты что, с подстреленным лицом собираешься еще и путешествовать?!

– Да все нормально, это была всего лишь картошка.

– Что еще за картошка? – спросил мистер Фэнг.

– Мне в лицо пальнули картошкой, – пояснил Бастер.

– Послушай, Бастер, – заговорила мама. – Теперь я уже совсем не знаю, что и думать. Это что, розыгрыш? Какая-то арт-герилья? [11] Арт-герилья (от исп. guerrilla – «малая война») – акционистское искусство, запускаемое в массы нетрадиционными, «партизанскими» способами: граффити, плакаты, стикеры, «путешествующие» книги и проч. Ты это записываешь? Алло, нас что, записывают?

От этих слов у Бастера под незажившей кожей лица словно случился сейсмический сдвиг. У него закружилась голова, и он едва устоял на ногах. Следующие минут пять он обстоятельно посвящал родителей в события последних пяти дней, и к тому моменту, как он закончил, решение было принято. Он поедет домой и будет выздоравливать под присмотром родителей. Мистер и миссис Фэнг непременно позаботятся о своем мальчике. Дома он сможет расслабиться и отдохнуть, его тело само пойдет на поправку, ну а семейка Фэнг, собравшись втроем, как обещала мать, «найдет для себя массу развлечений».

В автобусе до Сент-Луиса какой-то мужичок с укулеле встал посреди прохода, предлагая поиграть на заказ.

– Давай-ка сбацай нам «Free Bird»! – выкрикнул кто-то.

Мужик, разозлившись, сел на свое место.

Осторожно пройдя по освободившемуся проходу, Бастер добрался до туалета. После нескольких не увенчавшихся успехом попыток закрыть дверь он наконец сдался и, не запираясь, вгляделся в маленькое, почти ничего не отражающее зеркальце. Видок у него был, конечно, зверски живописный! Как Бастер ни готовился увидеть наконец свое уродство, он никак не ожидал, что даже через несколько дней после случившегося его физиономия окажется настолько раздутой. Одна половина лица была почти сплошь багровой от кровоподтеков; местами, где были отодраны куски кожи, запеклась корка, и все как минимум раздалось вдвое – за исключением глаза, который, напротив, сузился едва ли не в пять раз, точно сжатый тисками. Шрам на губах нисколько не напоминал звезду – скорее, «вилочку» из индюшачьей грудки или, еще точнее, – подкову. Да-да, звездочки, косточки на счастье, подковки. Прям не шрам, а вестник удачи!