Владимир Набоков: Ада, или Радости страсти. Семейная хроника

«Все счастливые семьи довольно-таки не похожи, все несчастливые довольно-таки одинаковы», – так говорит великий русский писатель в начале своего прославленного романа («Anna Arkadievitch Karenina»), преображенного по-английски Р. Дж. Стоунлоуэром и изданного «Маунт-Фавор Лтд.», 1880. Это утверждение мало относится, если относится вообще, к истории, которая будет развернута здесь, – к семейной хронике, первая часть которой, пожалуй, имеет большее сходство с другим твореньем Толстого, с «Детством и отрочеством» («Childhood and Fatherland», изд-во «Понтий-Пресс», 1858).

Бабка Вана по матери, Дарья («Долли») Дурманова, приходилась дочерью князю Петру Земскому, губернатору Бра-д'Ора, американской провинции на северо-востоке нашей великой и пестрой отчизны, в 1824-м женившемуся на Мэри О'Райли, светской даме ирландской крови. Долли, единственное их дитя, родилась в Бра, а в 1840 году, в нежной и своевольной пятнадцатилетней поре, вышла за генерала Ивана Дурманова, коменданта Юконской фортеции, мирного сельского барина, владетеля угодий в провинции Сhверныя Территорiи (иначе Severn Tories), в этом мозаичном протекторате (и поныне любовно именуемом «русской» Эстотией), гранобластически и органически сопряженном с «русской» же Канадией, «французская» Эстотия тож, где под сенью наших звезд и полос утешаются умеренным климатом не одни лишь французские, но также баварские и македонские поселяне.

Впрочем, любимой усадьбой Дурмановых так и осталась «Радуга», стоявшая невдалеке от крепостцы того же названия – за границей собственно Эстотии, на атлантической плите континента, между элегантной Калугой (Нью-Чешир, США) и не менее элегантной Ладогой (Майн); в последней имелась у них городская усадьба, там и родились все трое их чад: сын, скончавшийся юным и знаменитым, и дочки-двойняшки, обе с нелегким характером. От матери Долли унаследовала темперамент и красоту, но с ними и старинную родовую черту прихотливого и нередко прискорбного вкуса, вполне проявившегося, к примеру, в именах, данных ею дочерям: Аква и Марина («Зачем уже не Тофана?» – со сдержанным утробным смешком дивился добрейший, ветвисторогатый генерал – и тут же слегка откашливался с напускной отрешенностью, – страшился жениных вспышек).

23 апреля 1869 года, в моросливой и теплой, сквозисто-зеленой Калуге двадцатипятилетняя Аква, мучимая всегдашней ее вешней мигренью, сочеталась узами брака с Уолтером Д. Вином, манхаттанским банкиром, происходившим из древнего англо-ирландского рода и давно уже состоявшим в имеющей вскоре возобновиться (впрочем, урывками) бурной любовной связи с Мариной. Последняя в 1871-м вышла за двоюродного брата своего любовника, тоже Уолтера Д. Вина, столь же состоятельного, но куда более бесцветного господина.

Буква «Д» в имени мужа Аквы отвечала «Демону» (разновидность «Демьяна» или «Дементия») – в семье его так и звали. В свете же он был повсеместно известен как «Ворон Вин», или попросту «Темный (Dark) Уолтер» – в отличие от мужа Марины, прозванного «Дурак Уолтер», а по-простому – «Красный Вин». Сдвоенным хобби Демона было коллекционирование старых мастеров и молодых любовниц. Не чурался он и пожилых каламбуров.

Матушка Данилы Вина носила фамилию Трамбэлл, и он охотно, входя во всякие тонкости, рассказывал, – если не натыкался на умельца, сбивавшего его с избранного пути, – как в ходе американской истории английский «bull» (бык) преобразился в новоанглийский «bell» (звон). Худо-бедно, но на третьем десятке лет он «занялся делом» и довольно быстро вырос в приметного манхаттанского торговца произведениями искусства. Он не испытывал, по крайности изначально, какого-то сугубого вожделения к живописи или тяги к торговле, да и не видел нужды растрясать в связанных с «делом» паденьях и взлетах внушительное состояние, унаследованное им от череды значительно более расторопных и рискованных Винов. Охотно признаваясь в отсутствии особой любви к природе, он провел за всю жизнь лишь несколько тщательно затененных летних уикэндов в Ардисе – своем роскошном поместьи невдалеке от Ладоры. Лишь несколько раз наведался он со времени отрочества и в другое свое имение – к северу от озера Китеж под Лугой, имение, включавшее и эту обширную, странно прямоугольную, хоть и вполне натуральную водную пустошь (да собственно из нее и состоявшую), которую окунь (Дан как-то замерил время) перерезал наискось за полчаса и которой он владел на пару с двоюродным братом, в юности очень охочим до ужения рыбы.