Дидье Декуэн - Среди садов и тихих заводей

Миюки вспоминала ночи в Симаэ, когда она, присев на корточки возле пруда, часы напролет наблюдала в отсветах луны за карпами, плававшими в толще воды.

– Сказать по правде, Садако- сан , у этих рыб нет век, как же они могут закрывать глаза?

Зато у нее самой были веки, и они все больше наливались тяжестью. Она поела горячего супа из таро [31] Таро – растение, имеющее съедобные клубни. , а тем временем окамисан стелила для нее соломенный тюфяк в женской спальне – крохотной каморке, стесненной раздвижными перегородками.

– Предлагаю вам лечь спать возле окна, – сказала Акиёси Садако. – Мы называем его окном духовного просветления.

Окамисан показала на ровное круглое окошко посреди стены, обращенное к саду и заделанное настолько пористой бумагой, что сквозь нее проникал запах омытой дождем растительности.

Впервые с самого рассвета Миюки наконец-то могла освободиться от тяжести трущей плечи бамбуковой жерди.

Глядя, как Акиёси Садако раскладывает и устраивает ей постель, молодая женщина подумала о том, что первый раз в жизни будет спать не у себя дома, а в чужом месте. Она была уверена, что вряд ли быстро уснет, даже невзирая на усталость. И надеялась, что сможет успокоиться, созерцая неспешное движение луны и звезды сквозь промасленную бумагу, закрывавшую окно.

Интересно, размышляла она, о чем думал Кацуро, когда укладывался здесь спать? Может, перебирал в голове события минувшего дня или же обращал взгляд в дни будущие? Находясь в конце обратного пути из Хэйан-кё, считал ли он время, отделявшее его от Миюки, с таким же нетерпением, с каким считала эти минуты она, отчего у нее, бывало, даже перехватывало дыхание? Или же он возвращался домой, не больно-то поспешая и с тоскливой улыбкой на губах вспоминая сладостные мгновения, проведенные с шелушильщицами риса?

Ну почему он не торопился возвращаться домой, почему отдавался на волю своим грезам? Неужто с трактирными забавницами он чувствовал себя счастливее, чем с Миюки? Ведь она ни в чем ему не отказывала: ни в обхождении, ни в позах, ни в ласках. Как только он возвращался из Хэйан-кё, обессиленный, продрогший в ветхом соломенном плащике, давно позабывшем о своем предназначении беречь хозяина от холода и сырости, она тотчас одаривала его нежностью своих головокружительных ласк, всякий раз предаваясь любовной страсти с какой-нибудь новой, неожиданной, изумительной выдумкой.

Не зная, чем бы еще одарить мужа, она смиренно принимала его объятия, которые будто ломали ее, раздирая на части, притом что исходившая от него похоть порой вызывала у нее одно лишь отвращение.

Той ночью, поскольку дождевые тучи окончательно затянули ночное небо, не позволив Миюки наблюдать луну, молодая женщина легла на бок и положила одну руку себе между ляжками. Пальцами другой она взялась за язык, вытянула его как можно дальше, а потом сжала ладонью и принялась его ласкать, как будто это был горячий и влажный член Кацуро.

Стараясь ровнее держать бамбуковую жердь на изнывающем от боли плече, Миюки прошла мимо мужчин, обессиленно сидевших прямо в коридоре трактира.

Они спали, не раздевшись, уткнувшись подбородком себе в грудь, раздвинув бедра и опираясь куцыми ручонками на костыли, чтобы их округлые, как у жуков, тела, не ровен час, не завалились на бок. У многих на головах были чашевидные шлемы, которые состояли из пластин, скрепленных заклепками. Некоторые шлемы были украшены металлическими крылышками – для отвода боковых ударов сабли, хотя, глядя на красноватые рубцы, бугрившиеся на лицах под шлемами, можно было судить, что это скорее украшение, нежели действенное средство защиты. На макушке шлема имелось круглое отверстие, из которого торчал длинный пучок волос, – знак буси [32] Буси – воин; буси были предтечами самураев. .

Это и впрямь были воины – буси-деревенщины, буси обездоленных селений, тощих лесов и оскудевших рисовых полей, покинувшие свои бесплодные песчаные пустоши и нанявшиеся в услужение к более удачливым, зажиточным крестьянам.

Их глаз было не разглядеть под забралами, приподнятыми настолько, чтобы ни дождь, ни брызги крови не закрывали обзора.

Стелившийся над прудом туман вползал в дом через плохо притворенную дверь и мало-помалу заполнял коридор. Впрочем, он был не очень густой – и Миюки сразу разглядела, как Акиёси Садако переползала на коленях от одного воина к другому и слегка тормошила каждого, стараясь разбудить.