Колм Тойбин - Нора Вебстер

– Очень мило, что вы пришли. – Он сел рядом, а миссис Уилан внесла чай и печенье. – Весьма, весьма любезно, – добавил он, словно думал о другом, куда более обременительном деле.

Нора спокойно смотрела на него, не отвечая. Она не собиралась благодарить его.

– Отец всегда говорил, что вы были лучшей и никогда не ошибались, вы и Грета Уикхем. Он постоянно твердил, что, находись здесь только Нора и Грета, мы не попали бы в ту передрягу, даже если и не было вовсе никакой передряги.

– О, он очень тепло отзывался о вас, – подхватила Пегги, – а Уильям-младший с Томасом говорили о Морисе Вебстере, когда у него учились, только хорошее. Помню, однажды у Томаса была температура и мы настаивали, чтобы он остался в постели, но он ни в какую, потому что не желал пропустить сдвоенный урок по коммерции у мистера Вебстера. Представьте, Томаса уговаривали остаться в Дублине после учебы. О, ему сулили блестящие перспективы! Мы сказали ему, что нужно хорошенько подумать. Но он предпочел вернуться домой. Вот как оно было. То же и с Уильямом. А Элизабет никогда не поймешь. Готова порхать без устали. Неугомонная.

В словоохотливости Пегги Гибни, в том, как она безудержно болтала о себе и детях, было нечто нарочитое, будто она говорила специально для Норы, демонстрируя, что она теперь птица высокого полета, и это сознают все вокруг. Нора предполагала, что на Уильяма работает не меньше сотни человек, а то и больше. И поэтому Пегги Гибни нелегко быть тем, кто она есть – заурядной особой, но Нора не видела для себя причин предложить ей в ответ что-то помимо молчания.

С Уильямом все обстояло немного иначе. Он мямлил, нервозно повторял какое-нибудь слово, а то вдруг умолкал, будто подыскивал другое.

– Мы всегда открыты, Нора, всегда открыты…

Нора взглянула на него и улыбнулась.

– Некоторые конторские девушки едва умеют грамотно писать, – снова вмешалась Пегги, – и еле-еле считают, однако в смысле дерзостей и больничных…

– Ну же, – промямлил Уильям. – Ну же.

Нора пристально наблюдала за ним, выискивая признаки того, что Пегги раздражает его не меньше, чем ее, но Уильям был какой-то отстраненный в своей суетливости, он будто и не замечал жену.

– А прически у некоторых! Элизабет говорит…

– Томас, – перебил ее Уильям, – чрезвычайно высокого мнения о мисс Кавана, она руководит конторой. Томас мог бы рассказать вам подробнее, чем я. – На миг он умолк и посмотрел на Нору, будто не знал, что сказать дальше. – Бог свидетель, – продолжил он, уперев взгляд в ковер, – я всего-навсего управляющий, глава компании. А вот Томас представит вас мисс Кавана, а после вы можете, если вы понимаете, что я имею в виду, приступить, когда пожелаете. Вы можете приступить, когда пожелаете.

– Вы говорите о Фрэнси Кавана? – спросила Нора.

– Полагаю, что да, – ответил Уильям, – хотя, наверно, ее уже давно так не называли.

– Ох, ну конечно! – воскликнула Пегги. – Вы наверняка знавали ее в былые деньки. Томас отзывается о ней исключительно с восторгом. А вы продолжали общаться?

– Прошу прощения? – резко сказала Нора.

– Я имею в виду, вы с мисс Кавана так подругами и остались?

Вопрос подразумевал, что в прошедшие годы Пегги не забивала себе голову выяснением подобных деталей, как и не трудилась поддерживать с кем-то дружбу. И все же Нора удивилась тому, как много она знает, – например, о том четверге двадцать пять, а то и больше лет назад. В тот короткий рабочий день Нора и Грета Уикхем вздумали прокатиться на велосипедах в Балликоннигар, а Фрэнси Кавана увязалась за ними, и они крутили педали что есть мочи, чтобы от нее оторваться, а после поехали не в Балликоннигар, а в Моррискасл. И как они чуть не открыто смеялись, вместо того чтобы извиниться, когда узнали, что на обратном пути близ Баллаха Фрэнси проколола шину, а затем пережидала ливень, сидя под деревом, и домой приковыляла лишь на рассвете. С того дня она ни разу не заговорила с ними.

Уильям и Пегги наблюдали за ней. Она не ответила сразу на вопрос о Фрэнси Кавана, а теперь делать это уже было поздно. Выходит, подумала Нора, что все эти годы, пока она была замужем и обзаводилась детьми, Фрэнси работала у Гибни, дослужилась до начальницы конторы, – чем не Пегги Гибни, которая сейчас элегантно-манерно поднимает чашку с чаем, командует этим домом, летом катается в Росслар, источает фальшивое величие, копируя свекровь или жену какого-нибудь богатого торговца. От этих женщин Нору отделяла пропасть не меньшая, чем разделяющая тишину и звук.