Маргерит Дюрас: Вице-консул

Она спрашивает: в какой стороне Долина Птиц? И думает, что, когда узнает это, пойдет в противоположную сторону. Лишь бы найти способ заблудиться: подняться к северу, миновать деревню, там, дальше, – Сиам, остановиться не доходя Сиама. На севере нет реки, и я больше не буду связана привычкой всегда следовать за водой, выберу место не доходя Сиама и останусь там. Она видит Юг, размытый морем, видит незыблемый Север.

Никто не знает, в какой стороне Долина Птиц. Она идет. Река Тонлесап течет с севера, как и все реки, впадающие в нее. Если увидеть эти реки, все сразу, они как шевелюра, а голова, увенчанная ею, обращена на юг. Надо идти вверх, до конца шевелюры, до самого ее кончика, посмотреть оттуда на нее, раскинувшуюся к югу, там и родная деревня. Приземистые буйволы, розовеющие камни, иной раз целые глыбы попадаются на рисовых полях – все это отличия, но они не говорят о том, что направление выбрано неверно. Она думает, что окончен ее танец вокруг деревни, она не ушла взаправду, этот первый переход был притворством, и она говорит себе: вот теперь я ушла по-настоящему, я выбрала север.

Она ошиблась. Она шла вверх по реке Стынг-Поусат, которая берет начало в Кардамонских горах на юге. Она смотрит на горы вдали, спрашивает: это Сиам? Наоборот, отвечают ей, это Камбоджа. Она засыпает средь бела дня на банановой плантации.

Голод теперь слишком велик, горы непривычны, но это не имеет значения, просто хочется спать. Голод одолевает ее в горах, и она начинает спать. Спит. Встает. Идет, порой идет к вершинам гор, как если бы шла на север. Снова спит.

Она ищет чего-нибудь поесть. Спит. Она идет не так, как шла по долине Тонлесап, топчется на месте, кружит. Огибает город, ей говорят, что это Поусат. Миновав место, где находится Поусат, она идет дальше зигзагами, но более или менее прямо, все равно идет к горам. Она не спрашивает, где находится Тонлесап, в какой стороне. Эту сторону, именно эту, думает она, люди никогда не укажут верно, они солгут.

Она идет мимо заброшенного карьера, сворачивает туда, спит. Это где-то близ Поусата. От входа в карьер ей видны крыши. Однажды кажется, миновало два месяца, как она ушла, но теперь она уже не помнит. Тысячи их в окрестностях Поусата, изгнанных женщин, стариков, веселых трепачей, они встречаются на дорогах, ищут пропитание, никогда не заговаривают друг с другом. Природа, накорми меня. Плоды, ил, разноцветные камни. Она еще не научилась ловить сонных рыб у берега. Мать сказала ей: ешь и не скучай по матери, ешь, ешь. Долго-долго ищет она в час полуденного сна. Равнина, дай мне положить на зуб хоть что-нибудь. Она рвет плоды, когда их находит, дикие бананы, зеленый рис, манго, все несет в карьер и ест, пережевывает зеленый рис в теплую сладкую кашицу, глотает. Потом спит. Зеленый рис, манго, как они ей нужны. Она спит. Просыпается, смотрит вокруг. Ей видно возвышение справа от карьера – это Поусат, да еще прямая линия ее молодости между землей и небом. Больше ничего нет. Ничего, но все вокруг шевелится, движется, живет. Ничего не было в Тонлесапе, она и не знала, до какой степени ничего, пока не пришла сюда. Слева от карьера Кардамонские горы, деревья в небе, зияющие ямы в склонах, розовые и белые; оттуда доносятся звуки, рев гусеничных машин, тяжелый стук падения, крики людей вокруг ям. Сколько прошло времени?

Сколько времени у нее впереди, и сколько позади за Кардамонскими горами? Эта река, полная воды, густой от глины после дождя? Эта другая река, которая привела ее сюда.

Живот растет. Он приподнимает ткань платья с каждым днем все выше, теперь она идет с голыми коленками. Живот на этой чужой земле по-прежнему обтянут очень нежной кожей, он теплый и шелковистый среди камней, глядя на него, она думает о еде, в которую легко вонзаются зубы. Часто идет дождь. После дождя голод усиливается. Ребенок съедает все – и зеленый рис, и манго. Подлинная чужбина – это когда долго нет еды.

Она просыпается, выходит, кружит вокруг карьеров, как кружила на севере долины Тонлесап. Встречает кого-то на дороге и спрашивает, в какой стороне Долина Птиц. Никто не знает, никто не хочет ей отвечать. Она все спрашивает, все ищет эту сторону. Сторону, которая после каждого ее вопроса, оставшегося без ответа, закрывается все плотней и безнадежней. Но однажды какой-то старик ей отвечает. Долина Птиц? Иди по течению Меконга, кажется, это там. А Меконг, где он? Иди вниз по реке Стынг-Поусат к озеру Тонлесап, а как дойдешь до озера Тонлесап, иди дальше вниз, не заблудишься; вода всегда и повсюду течет к морю, а Долина Водяных Птиц – она у моря. Что ж, вам лучше знать, а если пойти вверх по реке Стынг-Поусат? Тогда, наверно, придешь к горам, через которые не перебраться. Но что за этими горами? Слышал я, что там Сиамский залив. На твоем месте, дитя, я пошел бы на ю г, в тех краях, говорят, Бог добрее.