Катрин Шанель - Последний берег

– Чудеса американской стоматологии! Как я рад вас видеть, Катрина, это просто удивительно. Как мне вас звать на американский лад? Мисс? Миссис?

– Это попытка узнать, не замужем ли я? Нет, я не замужем.

– Вот и хорошо, – заметил Бирнбаум.

– Отчего такое пренебрежение к замужним? Или вам кажется, как многим мужчинам, что брак действует дурно на умственные способности женщины?

– Ничего подобного. И не спрашивайте меня больше, иначе я застыжусь.

Мы как будто и не расставались, словно и не было всех этих лет, войны, боли, крови. Как будто только вчера мы гуляли в солнечной баварской рощице и говорили обо всем на свете!

– Знаете, я никогда не забывал вас, Катрина.

– Действительно? Ах, вы смеетесь над бедной доверчивой европейкой.

– Ничуть. Я чудовищно серьезен, и вам предстоит это узнать.

Он был серьезен во всем, что касалось работы.

– Что вы слышали о вашем земляке и коллеге по имени Жак-Йозеф де Ту?

– Он жил и работал в Париже и полагал, что при лечении душевной болезни возможно заменить ее симптомы симптомами, вызванными наркотиками.

– Для чего ему понадобилось подменять одни симптомы другими?

– Чтобы контролировать их. Ему казалось, он сможет это сделать. Он давал своим больным препараты Cánnabis. Ему удалось вызвать значительное улучшение у нескольких пациентов с депрессией. И те пациенты, что страдали маниями, тоже, казалось, успокаивались и расслаблялись под действием Cánnabis. Но это был временный эффект. Выздоровление не наступило, пациенты не могли вернуться к активной жизни. А у больных шизофренией Cánnabis вообще провоцировал обострение…

– Вы просто ходячая энциклопедия, моя дорогая Кэти – ничего, если я буду вас так называть?

– Отчего же. Это так современно и по-американски. Так что вы еще хотите знать об использовании наркотиков в лечении душевных болезней?

– Все, что знаете вы.

– Проверялось на эффективность применение амфетаминов пациентами, страдающими депрессией и нарколепсией. Я помню, как амфетамин рекламировали для похудения, его можно было купить без рецепта… Да, энергетический потенциал повышался. Но побочные эффекты были неприятными – сильное привыкание, при регулярном применении наблюдался противоположный эффект. Антигистаминные препараты, инсулиновый шок… Об этом я не говорю. Как и о лоботомии. Кстати, дорогой доктор, вы знали, что именно лоботомия послужила косвенным признаком для моего ареста гестапо?

Бирнбаум выдохнул.

– Вы расскажете мне об этом подробнее, Кэти?

– Непременно. Еще успею надоесть вам рассказами о моем героическом прошлом.

– Буду рад. А вы будете рады услышать, что часы этой бесчеловечной процедуры сочтены. Тик-так. Здесь, в Америке, синтезировали вещество хлорпромазин. Его используют во время хирургических операций в качестве обезболивающего. Один местный врач обратил внимание прежде всего на успокаивающий эффект хлорпромазина и предложил его использование в психиатрии. Нам с вами предстоит выяснить его действие на психических больных. У нас будет много работы. Знаете, в Америке ценятся люди, умеющие работать.

Я не сомневалась. Первые дни в Америке я часто вспоминала повесть английского фантаста Герберта Уэллса – про машину времени. Мне казалось, что я села в такую машину вместо самолета и попала, по крайней мере, на десять лет вперед. Эта страна была молода, и я сама стала в ней моложе. Все тут было новое, хромированное, блестящее. Все двигались быстрее, быстрее говорили и соображали.

Вдруг мне открылся смысл выражений «Новый» и «Старый» Свет. Я была из Старого Света, но хотела принадлежать к Новому, хотела вдохнуть этот воздух, хотела жить на этих скоростях. Мне осталось только пожалеть о том, что я не уехала в Америку раньше. Но я не жалела.

В Америке мне не нравилось только одно – расовая сегрегация. Во Франции темнокожие не были ущемлены в правах. А тут меня коробили таблички на дверях туалетов, над рядами сидений в автобусах и поездах: «Только для белых»…

Я сказала об этом Карлу, и он покровительственно похлопал меня по плечу:

– Вам есть за что бороться, бойцовая курочка! Напишите об этом своей матушке, пусть она убедится, что и у нас тут не все хорошо.

Но письма, которые присылала мать, только утверждали меня в правильности принятого решения. Она писала, что мир рассыпается вокруг нее как карточный домик, что люди, которых она знала и любила, умирают. Умер великий князь Дмитрий, ушел из жизни Жозе Мария Серт, умерла Вера Ломбарди.