Чак Паланик: До самых кончиков

– Имя свое помнишь?

Оба санитара были, разумеется, мужчины.

– Пенни. Пенни Харриган.

Они так и ахнули. Профессионально непроницаемые физиономии на долю секунды расплылись в ухмылках.

– То-то я примечаю, вроде видал где-то! – бодро заметил первый медработник.

Второй защелкал пальцами: фу-ты, на языке вертится… Наконец из него вырвалось:

– Ты же это… ну та самая!.. Из журнала!

Первый выставил перст в сторону беспомощной девушки, прихваченной ремнями к каталке.

– Пенни Харриган, – заявил он прокурорским тоном. – «Доткомовская Золушка».

Санитары взялись за каталку. Толпа расступилась, пропуская их на выход.

– А тот чувак, которого ты бросила, он разве не самый богатый перец в мире? – вспомнив что-то, поинтересовался второй медик.

– Максвелл, – подсказал первый. – Линус Максвелл.

И, будто сам себе не веря, покрутил головой.

Мало того что Пенни прилюдно изнасиловали в суде и никто даже пальцем не шевельнул, так теперь и работники «неотложки» приняли ее за дуру набитую.

– Зря ты за него не пошла, – сокрушался первый всю дорогу до лечебницы. – Сейчас бы в золоте купалась…

Корнелиус Линус Максвелл. К. Линус Максвелл. За репутацию плейбоя «желтая пресса» окрестила его Вклинусом. Миллиардер, богатейший человек на свете.

Ее те же таблоиды нарекли «Доткомовской Золушкой». Пенни Харриган и Корни Максвелл. Они познакомились год назад. Будто вечность минула. Да-а, другие были времена. И мир другой.

Лучше.

За всю историю человечества женщинам не жилось вольготнее, чем в ту пору. И Пенни это знала.

Взрослея, она повторяла про себя словно мантру: «Никогда еще для женщин не было времени лучше».

Ее мир был воплощенным совершенством. Ну, плюс-минус. Не так давно она с отличием защитила диплом юриста, однако дважды провалила экзамен на прием в коллегию адвокатов. Дважды! Не то чтобы это подорвало уверенность Пенни в своих силах, нет, но вот сама перспектива… Девушку не отпускала мысль, что после всех триумфальных побед феминисток не так уж велика заслуга стать очередной адвокатессой-карьеристкой. По крайней мере сейчас. В наши дни женщина-адвокат ничуть не более приметна, чем домохозяйка в пятидесятые. Пару поколений назад весь свет требовал бы от нее сидеть дома и растить детишек. Теперь женщине прямо-таки предписывается идти в юриспруденцию. Или в медицину. В ракетостроение. Как бы то ни было, выбор профессии предопределялся модой и текущими политическими веяниями, но отнюдь не самой Пенни.

Студенткой она всеми силами пыталась заслужить одобрение преподавателей кафедры гендерных исследований в Университете Небраски. Променяла родительские чаяния на догмы ученых мужей, однако ни те, ни другие не находили отклика в ее сердце.

Правда состояла в том, что Пенелопа Энн Харриган по-прежнему оставалась хорошей дочерью – послушной, прилежной, – то бишь привыкшей жить по указке. Она всегда прислушивалась к советам людей постарше, но в душе мечтала о большем, нежели простое одобрение со стороны родных, а впоследствии и приемных родителей. При всем уважении к Симоне де Бовуар Пенни и не думала становиться третьей-волной-чего-то-там-такого. И пусть Белла Абцуг не обижается, но перспектива быть пост-кем-то тоже не прельщала. Какой смысл повторять достижения Сьюзен Энтони и Хелен Браун? Нет, ей хотелось бульшего выбора, чем домохозяйка либо адвокат. Мадонна либо шлюха. Тянуло на нечто особенное, без душкб, без нафталина Викторианской эпохи. Нечто такое, до чего даже самые оголтелые феминистки не додумались.

Вот ей и чудилось, что причиной провала на экзамене послужила эта подспудная тяга. В душе Пенни претила мысль заниматься юриспруденцией. Ее цели были списаны с лозунгов радикалисток вековой давности: ну как же, стать адвокатессой, соперничать с мужчинами на равных!.. А заимствованная цель – все равно что чужая ноша: тянет. С десяток миллионов женщин успели реализоваться в этой сфере. Нет уж, Пенни нужна собственная мечта, вопрос лишь в том, какая именно.

Выяснилось, что девочку-паиньку мечта обошла стороной; не явилась она и прилежной начетчице закоснелой идеологии университетской профессуры. Впрочем, Пенни находила утешение в мысли, что подобный кризис переживают все ее ровесницы. Коли свобода досталась им в наследство, они обязаны расширять границы во имя будущего поколения молодых женщин. Осваивать новые территории.

Ну а пока абсолютно новаторская, уникальная мечта не посетила ее прелестную головку, Пенни, стиснув зубы, преследовала старую: занимать низ пищевой цепочки в юридической конторе, бегать начальству за пончиками, таскать стулья для совещаний и параллельно готовиться к переэкзаменовке.