Джеймс Клавелл: Гайдзин. Том 2

– Зачем так напрягать голову, брат? – спросил его Акимото.

– Я должен выучить английский как можно быстрее. Времени слишком мало, этот вождь гайдзинов груб и нетерпелив, и я не знаю, как долго еще мне будет позволено оставаться с ними. Но, Акимото, если бы я мог читать, кто знает, какие сведения я мог бы раздобыть. Ты не поверишь, как они глупы во всем, что касается их секретов. Сотни книг, пособий, документов валяются повсюду, я до всего могу добраться, все могу прочесть, а этот Тайра отвечает на мои самые очевидные вопросы.

Этот разговор случился прошлой ночью в их тайном убежище в деревне. Он сидел, повязав голову холодным полотенцем. Его больше не держали взаперти в миссии. Теперь при желании он мог ночевать в деревне, хотя часто к вечеру он настолько уставал, что уже сил не было идти куда-то, и он ложился спать на свободной койке в домике, который Тайрер делил с Бэбкоттом. По необходимости Джордж Бэбкотт был посвящен во все его секреты. «Изумительно! Накама будет и мне помогать с японским, и с моим словарем тоже! Изумительно, я организую занятия и ускоренный курс!»

Подход Бэбкотта оказался весьма радикальным. В его представлении учеба должна была доставлять удовольствие, и скоро она превратилась почти что в игру, уморительно веселую игру, в которой они состязались друг с другом, кто быстрее и правильнее все запомнит. Это был совершенно новый стиль преподавания для Тайрера и Хираги, школа для них была делом серьезным и образование вживлялось в сознание с помощью зубрежки, повторения и березовых розог.

– Как быстро проходят уроки, Акимото. И с каждым днем учиться все легче – мы введем в наших школах то же самое, когда сонно-дзёи одержит победу.

Акимото рассмеялся.

– Добрые и мягкие учителя? Ни затрещин, ни палок? Никогда! Ладно, есть вещи поважнее, как насчет фрегата?

Он рассказал Акимото, что Тайрер пообещал ему поговорить со своим другом-капитаном, чтобы их двоих пустили на борт, представив Акимото сыном богатого корабела из Тёсю, который приехал к нему погостить на несколько дней и мог оказаться в будущем полезным другом.

Через открытое окно до Хираги доносились крики с футбольного матча. Он вздохнул, потом с благоговением раскрыл рукописный словарь Бэбкотта. Это был первый словарь, который он видел в своей жизни, и первый англо-японский и японско-английский словарь вообще. Бэбкотт составил его из списков слов и фраз, собранных им самим, торговцами и священниками, как католическими, так и протестантскими, часть слов была переведена с голландско-японских эквивалентов. На данный момент книга была короткой. Но с каждым днем она становилась все полнее, и это поражало его.

В преданиях говорилось, что лет двести тому назад некий священник-иезуит по прозванию Цукку-сан составил что-то вроде португальско-японского словаря. До этого словарей как таковых просто не существовало. Со временем появилось несколько голландско-японских, их тщательно охраняли и берегли от чужого глаза.

– Не нужно его запирать, Накама, – сказал накануне Бэбкотт к его огромному удивлению, – британцы так не делают. Несите слово людям, пусть все учатся, чем образованнее каждый, тем лучше для страны. – Он улыбнулся. – Конечно, не все со мной согласятся. Как бы то ни было, на следующей неделе с помощью наших печатных прессов я…

– «Печатный пресс», прошу прощения?

Бэбкотт объяснил:

– Скоро мы начнем печатать, и если ты пообещаешь мне написать историю Тёсю, я пообещаю отдать один экземпляр моего словаря в твое личное пользование.

Неделю или около того назад изумленный Хирага показал Акимото номер «Иокогама гардиан».

– Это новости дня, со всего света, и они готовят новый выпуск каждый день, столько экземпляров, сколько хотят, – тысячи, если потребуется…

– Невозможно! – возразил Акимото. – Наши лучшие печатники не могут…

– Я своими глазами видел, как они это делают! Это делают машины, Акимото. Они показали мне свои машины! Они располагают все слова в том, что называется у них набором, по строчкам, читают они слева направо, не как мы, справа налево и сверху вниз в наших колонках иероглифов, колонку за колонкой. Невероятно. Я видел, как человек, работающий с машиной, составляет слова из отдельных значков, которые называются «'ратинский шрифт» – они утверждают, что все слова любого языка можно написать всего двадцатью шестью такими значками и…

– Невозможно.

– Слушай! Каждая буква или значок всегда имеет один и тот же звук, поэтому другой человек может прочитать отдельные буквы или слова, составленные из них. Чтобы сделать эту «газету», печатник использует маленькие кусочки железа с вырезанной на конце буквой – прости, не железа, а такой штуки вроде железа, называется «ста'рь» или как-то так. Этот человек вставляет буквы в коробку, которая каким-то образом оказывается намазанной тушью, по ней прокатывают бумагу и вот получилась свежая отпечатанная страница, на которой было то, что я написал за минуту до этого. Тайра прочитал ее вслух, все совпало слово в слово! Чудо.