Кэтрин Тейлор - Цвет любви

Кстати, по поводу рыжей копны: мои волосы уже не лежат на плечах такими красивыми волнами, как в начале перелета, но, слегка подправив прическу, я привожу их в порядок: да здравствует пенка для укладки! Мой макияж, и без того неброский, легко освежить — немного пудры, тушь для ресниц и блеск для губ. Готово.

Зеленые глаза устало смотрят на меня из зеркала, ночь была слишком коротка, и постепенно я начинаю это замечать. Ну да ничего, я молода и охотно готова пожертвовать сном ради двухсот долларов, сэкономленных на билетах.

Рядом со мной в зеркале возникает Элизабет Армстронг, сменив стоявшую рядом со мной женщину. Удивленная, но обрадованная, я оборачиваюсь к ней.

— Ну что, милочка, наведем красоту? В отличие от меня, кстати, вам это делать без надобности. — Она подмигивает мне и опускает руки под струю холодной воды.

Я так и знала — она устала, и в этом виновата я, потому что не дала ей поспать. Несмотря на это, она улыбается, пока мы обе моем руки, и я просто не могу не ответить.

Она немного напоминает мне бабушку Роуз, оставшуюся дома, в Лестере, штат Иллинойс, — маленьком городке, где я выросла. Несмотря на то что бабушка выглядит совершенно иначе — всю свою жизнь она работала, и ее не сравнить с хрупкой Элизабет, — она обладает таким же лукавым чувством юмора.

— Я ведь должна выглядеть хорошо, раз уж сразу еду знакомиться, — объясняю я, хоть в этом и нет необходимости.

Моя попутчица наверняка помнит об этом, ведь на протяжении последних часов я добрых тридцать три раза объясняла ей, насколько важна для меня эта практика, к которой я собираюсь немедленно приступить. Она только кивает.

— Может быть, вас все же кто-нибудь встретит, — говорит она и направляется к сушилке, чтобы автомат сдул с ее рук капельки воды.

Он гудел так громко, что я едва не пропустила звонок своего мобильного. Выйдя из самолета, я снова включила его — только для того, чтобы мне могли оставить какие-нибудь важные сообщения из «Хантингтон венчурс». Но, наверное, я переоценила собственную значимость для фирмы, поскольку единственным абонентом, приславшим мне СМС, оказалась моя сестра. И именно она сейчас и хочет поговорить со мной, это видно на экране. Я поспешно вытираю руки о юбку и принимаю вызов.

— Эй, Грейси! Приземлились, все в порядке?

Мне так приятно слышать знакомый голос Хоуп, что я судорожно сглатываю.

— Да, только что. Жду чемодан. Секундочку.

Я прижимаю мобильник к груди и прощаюсь с Элизабет, которая касается моей руки и желает удачи, прежде чем достать из сумки губную помаду и наклониться к зеркалу, чтобы освежить губы. Она снова подмигивает моему отражению в зеркале, а я поднимаю руку, толкаю дверь и, прижав руку с мобильником к уху, выхожу в зал. Как раз начинают появляться чемоданы, и в ожидании своего я рассказываю Хоуп о перелете. Я обожаю разговаривать с ней, она для меня словно порция нормальности, которая так нужна мне в моем теперешнем нервозном состоянии.

— И что теперь? — спрашивает она в тот самый момент, когда я снимаю с ленты черного монстра, позаимствованного у матери: для того, чтобы взять примерно столько же вещей, сколько помещается в него, мне пришлось бы путешествовать с тремя сумками. Когда чемодан оказывается на полу, я поднимаю ручку, благодарю создателя за то, что у чемодана есть колесики, хотя от его веса у меня все равно отрываются руки, и решительно направляюсь к таможне.

— Теперь мне нужно поторопиться, чтобы успеть.

— На тебе черная блузка и черная юбка?

— Да, а что?

Хоуп хихикает.

— Как я и опасалась.

— Это не смотрится? — Меня охватывает ужас. Неужели она не могла сказать об этом раньше?

— Смотрится, но это так на тебя похоже: ты пытаешься спрятаться. А тебе в этом совершенно нет нужды, Грейси. Ты очень хорошенькая, и англичане это заметят, поверь мне. Кроме того, черный совершенно не годится — совсем не весенний цвет.

Как бы мне хотелось ей верить! Правда. Но Хоуп хорошо говорить, с ее-то идеальными пропорциями. Если бы я была спортивной блондинкой ростом метр семьдесят пять, я вообще, наверное, ничего не носила бы — или, по крайней мере, гораздо меньше, чем сейчас. Но в ней проявились скандинавские корни нашей семьи. А я, похоже, унаследовала от какого-то давнего предка все те крохи ирландских генов, которые еще оставались, потому что ни у кого из моих родственников нет рыжих волос, даже у отца — насколько я помню, ведь я не видела его уже целую вечность. А еще только у меня невысокий рост и вьющиеся волосы. Я не толстая, но довольно кругленькая там, где у достойных зависти женщин, вроде моей сестры или стюардессы, все спортивно и подтянуто.