Елена Вернер: Черный клевер

– Аль…

– Что?

– Альц… геймер это – шанс… не сдавайся… нельзя…

– Тише, не говори, не трать силы… – лепетала она, захлебнувшись слезами.

– Женщина, вы мешаете, – отстранили ее медики.

02.14

Наверное, стена была холодная. Или шершавая, или твердая – Лора этого не чувствовала. Она прислонилась, хотя могла бы просто стоять посреди коридора, или ее можно было подвесить за шиворот на крючок возле пожарного крана – без разницы. Она чувствовала себя… она себя не чувствовала.

Из дверей оперблока выскользнула Катюша. Сейчас это была собранная девушка с острыми глазами, в голубом брючном одеянии ассистирующей медсестры. Лора встрепенулась:

– Как он? Скажи, как он?

– Пока не могу. Идет операция. Травмы очень серьезные. Боятся отека мозга.

– Кто его оперирует? Олег Васильевич?

– Он, – утвердительно кивнула Катя.

К ним подошел Севин друг, тот самый волкодав с бородой и кудрявой гривой, которого Лора припоминала еще по давней стычке на Сретенке. Серега, кажется?

– Сколько ему полных лет? – спросила Катя.

– Двадцать девять, – без промедлений отрапортовал тот. – Группа крови вторая положительная.

– До утра оперировать будут. Если ничего не случится. Поспите. Я позвоню, как закончат, – отрывисто велела Катя. По коридору уже спешили два врача, один из них катил перед собой портативный аппарат УЗИ. Катя пропустила их в операционную и закрыла дверь, не встретившись больше взглядом с Лорой. Это был плохой знак.

– Снова ты, – буркнул Серега.

Лора кивнула. Да, это снова она, как всегда, в гуще человеческой беды, которой снова стала виновницей.

– Как ты узнал… о Севе?

– Мы своих не бросаем.

Это правда. Лора знала, что правда, что она ошибалась, потому что не доверяла единственному человеку в ее жизни, которому стоило бы. Теперь он лежит там, истерзанный, переломанный, истекающий своей второй положительной.

Он просто хотел помочь. Не было в этом никакого подвоха. Как терпелив был Сева с нею, со всем ворохом ее сомнений и проблем. Как неспешно он направлял ее, возвращая к жизни… А она все не верила.

– Как вы с ним познакомились? – спросила Лора Серегу. Ей жизненно важно было сейчас узнать о Севе еще что-то, оживить в своих мыслях его образ, его настоящего, решительного и резковатого, насмешливого и сопереживающего. Чтобы заслонить этим картину крови и разрушения.

– С Севкой-то? Он мне помог. По гроб жизни буду ему благодарен за это. Он мою сестренку нашел. Семь лет назад. Лизка ушла гулять и не вернулась. В полиции, хотя тогда еще милиция была, короче, отказывались брать заявление, что-то у них там переклинило, хотя ведь маленький ребенок! А Севка приехал без вопросов. У них с друзьями была поисковая группа собрана, ну, чтобы людей искать. И нашли ведь! Два раза район с парком прочесали, меньше чем за сутки. Восемнадцать часов, если точно.

– Что… с ней было?

– Упала в канализационный люк. Рука, нога сломаны были, но живая. – Великан улыбнулся, и его лицо засветилось.

– Слава богу.

– Бог тут ни при чем. Это все Севка. Огромной души человек, – Серега покосился на двери оперблока и вздохнул. – Я потом тоже год их городским поисковиком был. Но ушел. Не мог больше. Бывает, ищешь какого-нибудь пацаненка, ищешь, не спамши, не жрамши… Находишь на помойке или еще где, приводишь – а маман его орет как резаная. И на нас, что долго искали, и на него, что сам смылся. Или того хуже, затрещины раздает. Думаешь, редкость? Да на каждом шагу такая реакция. Родных детей своих… они ж чаще всего сами и убегают, семьи-то неблагополучные. В общем, не выдержал, не смог это видеть. А Севка остался. Говорит, что каждый должен делать столько, сколько может, на пределе сил.

– Он… он даже устроился в школу… – Лора запнулась. – Чтобы помочь мне пообщаться с моим сыном. Просто потому, что хотел помочь.

Серега посмотрел на нее озадаченно, а потом присвистнул:

– Во даешь, сеструха. Это все выводы, которые ты можешь сделать? Он делал это явно не просто по доброте душевной. У него на тумбочке рядом с кроватью твоя фотка стоит.

– У него нет моих… – и осеклась. Да, было дело, однажды он сфотографировал ее на телефон, и так и не показал кадр, только подкалывал и похохатывал, чем довел буквально до исступления.

– Любит он тебя. Никогда его таким не видел, как после вашего знакомства. Только и разговоров, что о тебе… А с тобой, как я понимаю, молчал как партизан… Ох, не понимаю я людей, почему нужно молчать-то до последнего? Когда уже все перемкнет – тогда скажут, так уж и быть, а до этого ни-ни. Ни за что ни в чем не признаются, все очкуют… – Серега почесал в затылке. – Да и ты хороша. Прости, конечно, но ты ведь на всю голову больная…