Елена Вернер: Черный клевер

А потом она позвонила Севе. Им необходимо было поговорить.

01.12

В ее темном мозгу разверзался ад, с каждой минутой все более испепеляющий. От ярости она почти ничего не видела – ни Овчинниковскую набережную, ни трамвайные пути через мост. Складывалось такое ощущение, что сегодня все эмоции, так долго погребенные под прахом раскаяния, вдруг высвободились. Их сила обескураживала, Лора не была к этому готова.

«Ты не готова», – сказал ей несколько часов назад Сева. Так вот чего он хочет от нее? Алиса права. Как ни прискорбно, Лора подозревала, что Алиса права. Обида душной волной захлестывала ее.

«Dies irae» Моцарта как нельзя лучше подходил ее состоянию. День гнева. Точнее, ночь. Она выкрутила громкость на максимум и вышла из машины, хлопнув дверью. Изнутри звук просачивался под напором, как забродившее вино из закупоренной бочки. Казалось, что сейчас все взорвется. И прежде всего голова.

Астанина вывернула карманы куртки – на асфальт посыпались каштаны. Она собрала их и с силой запустила в воду канала. Следом туда полетел флакончик с недавно купленными духами. Духи? Вот еще!

Она слышала, как рядом зарокотала «Ямаха», и вцепилась в ограждение набережной, дожидаясь, пока Корнеев подойдет. Силы вдруг оставили ее, ярость мгновенно пересохла. Черт, одного появления Севы достаточно, чтобы… Чтобы что?..

– Здравствуй! – Это приветствие заставило ее вздрогнуть, хотя она чувствовала каждый шаг его приближения.

Лора повернула голову и оглядела Севу. Он, бесспорно, красив. Любая девушка будет рада провести с ним ночь, неделю, месяц. Может, всю жизнь… Он не так прост, как кажется.

– У меня новости! – Сева был оживлен и явно обрадован. Его невероятные глаза ярко блестели, отражая свет ночных огней. – Правда, не знаю, определить ли их хорошими или плохими…

– Сева, я…

– Подожди, подожди! Сперва я.

Он вытащил из нагрудного кармана кожанки сложенный вчетверо белый лист, встряхнул его, как встряхивают салфетку, и протянул Лоре. Какая-то ксерокопия.

– Что это?

– Читай.

Он замотал вокруг шеи свой полосатый шарф, пока Лора силилась сосредоточиться и разобрать строчки. Медицинское заключение. Гордеева Ирина Анатольевна, 66 лет… По результатом МРТ и КТ… скопления нейрофибриллярных клубков… наличие амилоидных бляшек в височной доле… выраженные признаки дегенеративных процессов… Рекомендованное лечение…

– Что это? – повторила Лора, прочитав два раза.

– Это диагноз твоей бывшей свекрови. У нее Альцгеймер.

– Откуда у тебя это?

Сева склонил голову, поглядывая хитро:

– Я не говорил тебе, что я паук? Расставляю сети, а потом дергаю за ниточки. Ха! Да ладно, Лора, всего лишь попросил пару человек подсобить. Когда-то помог им, они хотели отплатить тем же, вот и все. Обычное дело. Но ты понимаешь, что означает эта бумажка? У твоей свекрови больше нет возможности избегать тебя. Ей придется признать твое существование, иначе рано или поздно ее внук окажется без присмотра, а еще хуже, если в приюте. Насколько я могу судить о ней, она не будет доводить до такого. Да, конечно, я тебе сочувствую, потому что тебе придется ухаживать за больным старым человеком, чье сознание угасает с каждой неделей. Будет нелегко. Но это небольшая плата… за все.

– За все, что я сделала, – договорила за него Лора.

Да, в голове сверкнула молния, и все стало ясно как день. И фраза Ирины Анатольевны, что она может забыть слово «пунктуация», но не забудет о том, что сделала Лора… И фигура из скульптурной композиции. Фигура номер десять, Беспамятство. Дети – жертвы пороков взрослых… Воистину так.

И Лоре Астаниной стало совершенно очевидно и спокойно при мысли, что теперь ее путь прям и не имеет ни отворотов, ни остановок. Есть мальчик, у которого больше нет никого. И женщина, которая скоро потеряет память и окажется одна в серой пелене старческого безумия. Она больше не враг. Этим двоим вскоре не на кого будет опираться, кроме нее. И она окажется рядом, чего бы это ни стоило. Теперь только осталось объяснить это им.

Лора повернулась к Севе:

– Спасибо. Ты, конечно, прекрасно представляешь, чего это для меня стоит.

Сева расплылся в улыбке облегчения:

– Да ладно! Пустяки…

– Садись. – Лора открыла перед ним дверь своей машины. Сева удивился, но воспользовался приглашением.

Хор в магнитоле исполнял «Смерть Офелии» Берлиоза, Лора убавила звук, но не выключила. Сева смотрел на нее выжидающе, и тогда Лора расстегнула куртку, чуть резче, чем нужно было. А ее пальцы легли на запястье Севы и погладили.