Сара Вульф: Жестокие и любимые (ЛП)

К церемонии вручения дипломов Рен снова научился улыбаться. Он поступил в Массачусетский технологический институт и уехал туда в начале лета, вероятно, чтобы заработать несколько дополнительных баллов, а может, чтобы сбежать от смерти Софии. Скорее всего, оба варианта верны. Это практически разбило сердце Кайлы, однако она собирается в Бостонский колледж в сентябре, что помогает ей справиться с болью. Они очень сблизились после смерти Софии. Не знаю, было ли у них что-то серьезное – в основном Кайла лишь его обнимала. Я ни разу не видела между ними поцелуев, а Кайла отказалась делиться тем, что между ними происходит, и скорее из уважения к Рену, чем из-за смущения. Она очень повзрослела, помогая ему. Сейчас она говорит о «Вог» только раз в неделю!

Я кидаю еще один камешек. Он летит над волнами и дважды подпрыгивает, прежде чем утонуть.

Я буду очень скучать по Кайле. Я уже скучаю.

Мы практически все лето провели вместе, устраивая последние совместные ночевки и распивая бутылочки вина на коровьем пастбище, любуясь звездами. Мы не ходили на вечеринки. Я не испытывала ни малейшего желания посетить хотя бы одну из них. Кайла не дружила с Софией, но эта смерть повлияла на ее самых близких друзей. Мы обещали писать друг другу каждый день. В инстаграме. Твиттере. Фейсбуке. В общем, мы пообещали общаться. Много. Хоть мы и не будем часто видеться, мое сердце покрывает теплое одеяло комфорта, когда я думаю о ней. У нее есть моя спина, за которую она всегда сможет спрятаться, а у меня ее безупречные ягодицы.

Джек Хантер не плакал на похоронах.

Он должен был, но не плакал. Он стоял в углу рядом со своей мамой, которая плакала за них обоих, границы ее черного платья и его черного костюма размылись, смешались, когда она склонилась к нему в поисках поддержки. Его волосы были идеально уложены гелем, а лицо облачено в непроницаемую маску самого мрачного льда, который я когда-либо видела. Под глазами синяки от усталости и изнеможения, а скулы казались острее, чем когда-либо. Я вздрогнула, когда посмотрела на него. Он больше не разыгрывал скучную, бесчувственную комедию. В нем просто не осталось жизни. Он был абсолютно пуст. Жизненная искра была высосана из его глаз, оставляя после себя лишь бледную оболочку. Да все его тело, его физическое присутствие, казалось, представляло собой оболочку – иллюзию, сделанную из зеркал и хрупкого льда, которая рассыплется от легкого прикосновения. На него было страшно смотреть; словно он был чем-то, да, именно чем-то, что не должно быть живым или двигаться. Манекен. Кукольный зомби.

Однажды я попыталась его вернуть. На поминках, в пахнущем плесенью похоронном зале, заполненном корзиночками с печеньем-скорбью и пирожным-грустью, я пролепетала что-то о Софии, вроде того, что священник сказал, будто она была самоотверженной и красивой девушкой, хотя на самом деле совсем ее не знал. Джек стоял в углу, подальше от шума и плачущих людей, уставившись в стакан с водой в своих руках. После моих слов, он медленно поставил стакан на стол и посмотрел на меня, затем взял мое заплаканное лицо в ладони и закрыл глаза.

– Все кончено, – сказал он очень спокойно.

– Что? – спросила я, в то время как внутри что-то оборвалось. Он оттолкнулся от стены и ушел, бросив напоследок:

– Все.

После этого он перестал ходить в школу. Я разговаривала с директором Эвансом насчет этого, и он сказал, что Джек бросил учебу. В Гарварде не аннулировали его зачисление, так что, теоретически, Джек все еще мог там учиться, даже со сплошными неудовлетворительными оценками за последние две четверти. Но мы оба знали, что он не поедет в Гарвард. Его это больше не волновало.

Когда настал апрель, спустя практически два месяца его отсутствия, я начала его искать. Я хотела его найти. Черт, я действительно этого хотела. Я боролась. Сначала я думала, ему необходимо пространство, считала, это поможет. Ведь последнее, что могло бы помочь – это увидеть меня. Увидеть сумасшедшую девочку, которая была твоим заклятым врагом, выслеживающую тебя, будет стрессом даже для великого Вулкана, бога огня. Кроме того, я просто не знала, как ему помочь. Я бы только еще больше все испортила. Сказала бы что-то неправильно. Сделала бы что-то неправильно.

Но когда однажды ближе к вечеру ко мне пришла миссис Хантер, плача и умоляя его найти, я поняла, что должна это сделать.

Я дождалась весенних каникул, и тогда начала гоняться за призраком.

Миссис Хантер отдала мне записку, оставленную Джеком. Самая обычная записка на простой белой бумаге, в которой было написано, что он уходит и чтобы она не вызвала полицию, и, конечно, что он ее любит. В отчаянии миссис Хантер обратилась в банк, чтобы получить информацию по его счету. Деньги за операцию Софии были ему возвращены, и большую часть он подарил кому-то, сняв себе лишь четыре тысячи долларов. Конечно, четырех тысяч достаточно, чтобы прожить некоторое время. Но его не было практически три месяца!