Даниэла Стил - Крылья [исправлены ошибки]

— Здесь есть еще одна проблема, — вмешался отец. Он имел в виду развод. Адвокат сказал, что и в этом нет ничего невозможного, однако бракоразводный процесс займет некоторое время. Публике можно будет сказать, что их брак не выдержал тех потрясений, которые пришлось пережить Кэсси. Никто не станет подвергать эту версию сомнению. Еще проще будет обвинить Десмонда в обмане и нарушении супружеской верности. Адвокат собирался пригрозить ему этим и не сомневался, что под угрозой таких обвинений Десмонд пойдет им навстречу. Юрист уверил Кэсси, что она может спокойно возвращаться домой и ни о чем не беспокоиться.

Через три недели она получила по почте бумаги, которые следовало подписать, чтобы начать бракоразводный процесс. Вскоре после этого позвонил Десмонд:

— Как ты себя чувствуешь, Кэсс?

— А в чем дело?

— Ну как, это же вполне резонный вопрос.

Голос его звучал очень тепло и дружелюбно, но Кэсси теперь хорошо его знала. Ему что–то от нее нужно. Может быть, собирается возражать против развода? Но зачем? С какой стати? Кэсси прекрасно понимала, что он совершенно не заинтересован в том, чтобы она оставалась его женой. Так же как и она не хочет, чтобы он был ее мужем. И денег она у него не просит.

К ее удивлению, Десмонд уже выплатил ей полную сумму за перелет, несмотря на то что она его не завершила. Сделал он это после того, как ее адвокат связался с ним по телефону и подчеркнул, что если он попытается урезать ее гонорар, это будет выглядеть чудовищно в глазах американской публики. Разъяренному Десмонду ничего не оставалось, как переслать Кэсси чек на сто пятьдесят тысяч долларов, которые теперь благополучно лежали на ее банковском счете, к немалому удовольствию отца. Она заслужила эти деньги, и это еще слишком мягко сказано.

— Я просто подумал… может быть, ты захочешь устроить небольшую пресс–конференцию… когда–нибудь, когда тебе будет удобно… знаешь… рассказать им, что там на самом деле произошло.

Вначале Кэсси и сама намеревалась это сделать. Дать последнюю пресс–конференцию. Но теперь передумала. С карьерой кинозвезды покончено навсегда.

— Они все это уже слышали от представителей министерства военно–морского флота, сразу после того как меня спасли. Больше мне нечего сказать. Думаешь, кого–то заинтересует, как Билли умирал на моих руках или как я мучилась от дизентерии?

— Ты можешь об этом не говорить.

— Нет, не могу. И мне действительно больше нечего сказать. Мы на это пошли. Мы потерпели катастрофу. Я оказалась удачливее Билли, удачливее Нунэна, Амелии Эрхарт и многих других идиотов вроде нас. Я вернулась к жизни и больше не хочу об этом говорить. С этим покончено. Для меня это уже история. А ты найди себе кого–нибудь другого на роль кинозвезды. Может быть, Нэнси Фэйрстоун подойдет.

— У тебя это очень хорошо получалось. Лучше всех.

— Да, потому что я к тебе привязалась. Я любила тебя. — «А любить–то было некого», — в тот же момент подумала она.

— Мне очень жаль, если я тебя разочаровал. — Они снова стали посторонними людьми. Круг замкнулся. Десмонд, по–видимому, понял, что не сможет заставить ее. — Дай мне знать, если передумаешь. Перед тобой открывается грандиозная карьера, если только ты отнесешься к этому серьезно.

Кэсси молча улыбнулась. Серьезнее того, что ей пришлось пережить, уже ничего не придумаешь. Это просто чудо, что она осталась жива.

— Не рассчитывай на это, Десмонд.

Кэсси знала, что он ненавидит таких, как она. С его точки зрения, она бросила дело, не закончив. Но ее больше не интересует, что он о ней думает.

— Ну что же, прощай, Кэсси.

Все. Конец карьеры, конец замужества. Конец кошмара.

Больше он ей не звонил. Ее адвокат сообщил, что мистер Уильямс согласился на развод и даже предложил небольшое содержание при условии, что она приедет в Рино. От денег Кэсси отказалась. Она достаточно у него заработала. Однако в марте она все же поехала в Рино, провела там полтора месяца и вернулась свободной. Как и следовало ожидать, Десмонд сделал заявление для прессы, в котором говорилось, что после перенесенного Кэсси потрясения продолжение их брака стало невозможным и что она теперь живет в уединении у родителей.

— В уединении у родителей… Звучит так, будто я лишилась рассудка.

— Ну и что из этого? — сказал отец. — Ты освободилась от него — вот что главное.

Представители прессы несколько раз пытались до нее дозвониться, но Кэсси отказывалась встречаться с ними и даже говорить по телефону. Журналисты писали о Кэсси с большой симпатией, но вскоре потеряли к ней интерес. Как ни любили ее все американцы, теперь для них нашлись новости поважнее.