Дана Хадсон - Нечаянный обман

Торвальд поселился в лучшем отеле Оксфорда, и прожил целую неделю, пытаясь поговорить с любимой, но безуспешно. Она ловко уклонялась от устраиваемых им встреч. В результате Торвальд был снова вынужден уехать несолоно хлебавши.

На рождественские каникулы Маргарет, как обычно, приехала в Линдхерст. В это же время в замок приехал Пит Уэстон, кузен Майкла Флеминга, с приветом от Флемингов и подарками. Холеный и уверенный в себе, как все американцы, он делил свое внимание между дамами, никому не отдавая предпочтения. Но Эдуард видел эту ситуацию иначе. Ему казалось, что Уэстон ухаживает только за его женой.

Вечером Пит уехал, на прощанье заявив, что никогда еще не был так очарован столь прекрасными дамами. Дамы посмеялись в ответ на этот шаблонный комплимент, а Эдуард закипел от злости.

После ужина Маргарет посидела в библиотеке, не столько читая, сколько пытаясь избавиться от сердечных сожалений. В одиннадцать пошла к себе, завернула за угол и замерла, поняв, что, замечтавшись, ненароком забрела в южное крыло. Но не это заставило ее остановиться, – из спальни молодых доносились громкие вопли Эдуарда. Брат орал на жену, забыв, что он аристократ и наследник графского титула, и, следовательно, не имеет права выражать свои эмоции столь вульгарным способом. Но сейчас подобные мелочи его не волновали.

– Ты вела себя как шлюха! Он тебя лапал, а ты хихикала, поощряя его! – это были отнюдь не самые сильные из его выражений.

Маргарет замерла. Что ей делать? Вмешаться? Но не станет ли от этого только хуже? Реджина отвечала что-то спокойно и рассудительно, и постепенно крики Эдуарда стали все тише, сходя на нет. Потом и вовсе наступила тишина, прерываемая странными звуками, очень похожими на поцелуи. Маргарет повернула назад, удивленно покачивая головой.

Уэстон вел себя дружелюбно и раскованно, чисто по-американски, и в его отношении к Реджине углядеть что-либо похожее на ухаживания мог только патологический ревнивец. Но ведь брат никогда не был таким. Что с ним случилось?

– Да ничего с ним не случилось, моя дорогая. Просто он мужчина и он влюблен. – Графиня, как обычно, была сама рассудительность. Рассказ дочери ничуть ее не смутил. – Ты знаешь, мужская любовь очень близка к любви животных. Львы так же столь же свирепо охраняют свой прайд, особенно когда им кажется, что на него покушаются чужаки. Это естественно. Не ревнуют тогда, когда не любят. Но знаешь, мужчины чувствуют себя очень виноватыми, когда понимают, что переборщили. Завтра Эдуард будет изображать из себя пушистый мягкий коврик для ножек Реджины. Сама увидишь, как это забавно.

Маргарет пошла к себе, повторяя про себя слова матери. Не ревнуют тогда, когда не любят! А не ключ ли это к тому безобразному поведению Торвальда, что так шокировало ее летом? И Эдвард вел себя так потому, что действительно ее любит? Но если она сдастся на его уговоры, то не будет ли он снова и снова ревновать ее столь же грубо и нелепо, как в вечер их жуткой ссоры? Но, если учесть, что ее рассудительный брат в аналогичной ситуации повел себя точно так же, то, похоже, это неприятная особенность всех мужчин.

Утром мистер Кейл, встретив у входа Маргарет с Реджиной после их утреннего катания на лошадях, с легким поклоном доложил:

– Ваш американский друг, леди Маргарет, снова здесь.

Реджина многозначительно улыбнулась, а Маргарет вспыхнула.

– Мистер Торвальд?

Мистер Кейл с непроницаемым видом подтвердил:

– Конечно. Он очень настойчив, я бы сказал.

Маргарет на мгновенье призадумалась. На правах старшего члена семьи вмешалась Реджина:

– Пригласите его на ленч, Кейл. Наверняка он устал после долгой дороги и скучает.

Дворецкий неожиданно шаловливо усмехнулся.

– Не думаю, миледи. – Вся прислуга в знак уважения называла Реджину «миледи», хотя та еще не была женой графа. Все знали, кому обязано поместье нынешним процветанием. – Он сидит за своим ноутбуком и что-то печатает со скоростью профессиональной машинистки.

– Он в гостевых апартаментах?

– Конечно. Мне порой кажется, что он проводит в них больше времени, чем в собственном доме.

В его тоне Маргарет послышался скрытый упрек, и она стремительно пошла к себе, смущенная поднявшейся в душе бурей. Что это с ней? Она готова сдаться? И простить все то, что он ей наговорил?

В ее комнате было уже убрано. Горничная потрудилась на славу, от натертого пола исходил слабый запах воска и лимона. Сколько она себя помнила, паркет всегда натирали одной и той же мастикой. Или это ей только кажется?