Людмила Ржевская - Я, Катя, Сашка и дочь комбата

Тот молчал и только искоса поглядывал на Екатерину. А я разглядывал китайца. На вид ему было около пятидесяти лет, невысок, худощав, руки большие и жилистые, в черных волосах на голове мелькала седина, глаза черные, раскосые, как у Кати, только хитрые и смеющиеся, чисто выбрит, на лице морщин не было, только на лбу собиралась складка, когда он разговаривал. Катерина всем поставила тарелки с картошкой и мясом и положила перед нами вилки и хлеб. Честно говоря, мы были голодными и с удовольствием стали поглощать нехитрый обед. Потом пили чай.

Екатерина села рядом с отцом, прямо напротив меня. И теперь я мог ее хорошо разглядеть. Мне был тогда уже двадцать один год, а что такое любовь, я понятия не имел, а тут в моей таежной службе появляется девушка-красавица, лучше я не видел ни до, ни после нее. Я пил чай, а сам всё время поглядывал на Катю. Она не стеснялась наших взглядов, наоборот, разглядывала нас с Сашкой, как разглядывают товар на рынке. Сашка передо мной немного проигрывал. Он был блондином, у меня же были темно-русые вьющиеся волосы, красивые карие глаза, высокий лоб и припухлые губы, нос прямой, щеки без щетины. Я любил ухаживать за своим лицом, и среди своих сослуживцев считался красавчиком. Да и воспитание мое интеллигентное бросалось в глаза. Парень – не лапоть.

Мы пообедали, стали прощаться с хозяином, и, стоя уже на пороге, я спросил:

– Скажите, Михей, а как вам вчера удалось от нас уйти?

Он засмеялся и ответил:

– А это мой секрет! Если захотите, и вас научу кое-каким приемам. В тайге без навыков нельзя. Пропасть можно. Приходите ко мне в следующий раз, как сможете, подробнее поговорим, а сегодня вам уже пора, а то моя Катерина вас глазами чуть ли не ест. Рано ей еще с парнями шашни заводить.

По дороге на базу мы шли молча. Потом вдруг Саша заговорил:

– Скажи, Вить, тебе Катя понравилась?

– Еще как понравилась! Красивая, а глаза какие, я таких вообще никогда не видел.

– А как ты думаешь, ей из нас кто понравился?

– Ну, мне-то откуда знать, это у нее надо спрашивать.

– В следующую увольнительную ты к Михею пойдешь?

– Конечно, пойду, и не только к Михею. Я Катю хочу еще увидеть.

– Я тоже хочу ее увидеть, – вздохнул Сашка, – но ты красивее, чем я, она тебя выберет, это точно.

– Да откуда тебе знать, кого она выберет. Может, она блондинов любит, а ты у нас блондин. И погоняло у тебя Блондин, и у командира ты в любимчиках ходишь, так что лыжи твои будут чаще в поселке, чем мои.

– Скажешь тоже, командир одинаково ко всем относится. У него нет любимчиков, он у нас справедливый.

За болтовней о Катерине мы дошли до своего логова, так мы называли нашу маленькую базу, рассчитанную всего на один отряд в тридцать человек. Каждый к нам в отряд попал по разному. Отбор сюда был очень строгий. Все мы проходили сначала учебу в лагере для новичков, и только после года обучения нас отправили в эту приграничную зону для специальной службы. Что это была за служба, я рассказывать не стану, скажу только, что приморская тайга на длительное время стала нашим домом. Уж ее-то километров на пятьдесят вдоль границы мы выучили наизусть: что днем, что ночью, могли безошибочно найти всё, что было необходимо. Летом было проще на дежурстве: то заросли малины найдешь, пока бродишь по тропинкам, то грибов соберешь. Сложнее зимой: черные деревья, белый снег и предательски яркая луна. Или метель, что еще хуже, вой ветра и волков до жути в душе и дрожи в коленях.

От увольнительной до увольнительной дни тянулись медленно, а ночи стали бессонными. Я всё время думал о Катерине, о ней думал и Саша Логинов. Наши кровати в казарме стояли рядом. Иногда по ночам он спрашивал меня шепотом:

– Слышь, Гренадер, – это мое погоняло в отряде за высокий рост под сто девяносто сантиметров, – как думаешь, Катя кого выберет из нас, меня или тебя?

– Откуда мне знать, Саша, по-моему, она из нас никого не выберет. Может, у нее уже кто есть из поселковых ребят, мы же с тобой в этой глухомани не одни, кроме нас есть парни.

– Ты, наверно, прав, Арбуз, у нее точно кто-то есть, иначе бы уже давно кому-то из нас предпочтение отдала.

Меня в отряде еще звали иногда Арбузом из-за моей фамилии: Виктор Арбузов – это я.

– Да спи ты уже, надоел, без тебя тошно. Думаешь, ты один по Катьке сохнешь? Мне тоже знать хочется, кому она свое сердце отдаст.

Засыпали мы только к утру, расхваливая Катерину друг перед другом. И какая она хозяйка, и красавица, и с отцом на охоту ездит, и заочно в институте учится, и языки знает, не чета нам. Труднее всего нам с Сашкой было не видеть Катерину месяцами, когда она была на сессии в Уссурийске. Два раза в год она отправлялась сдавать экзамены в свой институт на факультет иностранных языков. Учила она английский, немецкий, французский и китайский языки. Мы по сравнению с ней были недоучками: я в институт экзамены провалил, а Сашку выгнали из университета после второго курса за хулиганство.