Саша Лонго - Barrida на тонком льду

Вот что на Киру произвело действительно неизгладимое впечатление – так это жилые дворики Ля-Боки. По структуре организации, пестрому колориту и какой-то общей неприбранности они напомнили ей дворики приморской Одессы, где она была несколько раз в гостях на летних каникулах у троюродной сестры отца. Так же болталось белье на веревке, которое едва трепал влажный портовый ветерок. Во всем, куда ни упирался глаз, было что-то смутно знакомое: балкончики с коваными решетками и потертыми деревянными перилами, лавчонки с сувенирами, где, увы, наблюдался повторяемый и привычный ассортимент – папа римский рядом с Марадоной и Месси. И картины, картины, картины… Танго в самом разном цвете… Она поняла, что город просто пронизан ритмом этого танца. И какая, к черту, разница, как к нему, рожденному искусницами борделей ХIХ века, относятся коренные жители? Он неосязаемо вплетен в насыщенный воздух города. Ведь в танго, как в жизни, миллион техник, украшательств и приемов, легенд, историй отношений между мужчиной и женщиной, предательств и любви – земной, страстной, шокирующе откровенной… Город дышит ритмом танго, живет в ритме танго. В нем танцуют любовь. Этот ритм она чувствовала в шкворчании жаровен на улицах Ля-Боки, плеске аргентинского вина в бокалы из бутылки… Его вяжущем, терпком вкусе. В надрывных, рвущих в клочья душу аргентинских песнях. Во всем, что ее окружало сейчас в прянично-лубочной, невсамделишной Ля-Боке. И боясь потерять это настроение, она схватила Вадима за руку:

– Нам немедленно нужно сесть здесь, закажи мяса и вина!

– Ты уверена? Карлос сказал, что в Ля-Боке очень плохие рестораны…

– Нет-нет, – она упрямо мотнула головой, – только так можно почувствовать настоящее здесь. Когда все самое символичное, лубочное – сразу, вместе, полифонично. Мы будем есть самое аргентинское мясо под навесом прямо на улице. Запивать аргентинским вином, слушать душераздирающие аргентинские песни и смотреть танго. Пусть даже в таком исполнении.

И действительно, когда все – визуальный ряд, вкусовые ощущения, хмель, ударивший в голову, музыка и сокровенный танец – слились воедино, Аргентина предстала обнаженно, без прикрас – чувственно и правдиво. Ей захотелось еще таких же настоящих впечатлений, поиски которых уже манили ее за пределы Каминито – туда, где бурлит настоящая жизнь. И если уж они сюда приехали, непременно нужно побывать там!

– Кира, ты с ума сошла! Ищешь приключения на тухес?

Это было фирменное выражение Осипа Марковича. После знакомства с ним Вадим подцепил, как вирус, несколько крылатых выражений, на придумки коих Осип Маркович был большой мастак. Никто не мог так колоритно, вкусно и кратко выразить любую эмоцию! Особенно подкрашенную сарказмом и самоиронией… Она обожала старика. И всегда вдохновлялась им… Воспоминание о крестном отце в профессии заставило улыбнуться и сейчас.

– Да, я хочу впечатлений! Что в этом плохого? Наоборот, плохо, в кои-то веки попав в Аргентину, довольствоваться туристическими местами – безликими, прилизанными, неумелыми музыкантами, вышедшими в тираж танцорами танго. Все! Ля-Бока не разочаровал, но туристический пятак слишком нарочитый, раздражает! Надоело!

Вадим вздохнул, похоже, жена настроена решительно. Он еще надеялся, что полицейские, расставленные по периметру, остановят их и никуда не пустят. Собственно, почти вздохнул с облегчением, когда один из стражей закона преградил им путь. Кира энергично заговорила с ним на английском. Он, покачивая головой и не директивно, а так, как будто раздумывая, пустить ли ее туда, где могут быть скелеты в шкафу, где Аргентина предстанет перед этой симпатичной и очень ухоженной женщиной не такой прекрасной и праздничной стороной, – настороженно отвечал ей. И все-таки они прорвались сквозь этот слабый кордон. «Полицейские здесь ленивы, как сытые коты…» – Вадим подумал об этом с легкой досадой.

Параллельная улица, на которую они вышли, была совсем не такая пряничная, как Каминито, – серая, нереспектабельная, но пока не опасная. Кира с удовольствием разглядывала дома, прохожих. Здесь было больше попрошаек и бездомных. Она увидела человека, который спал на матрасе прямо на улице. И судя по обжитой территории рядом – стулу, раскуроченному чемодану, – она поняла, что он живет так не первый год. Усугубляли эту мысль кроссовки, которые, как домашние тапочки, стояли у грязного матраса, демонстрируя вход в условное жилище.