Юлия Лавряшина - Просто вспомни обо мне…

– Ну что ты! Не смей так думать! Я не такая… Я… Я ни за что тебя не оставлю.

Когда он опять успокоенно затих на ее плече, Даша устало подумала: «Так вот в чем дело… Все тот же застарелый комплекс. Жизнь положить на то, чтобы не стать такой, как мать. Чтобы мой ребенок никогда не почувствовал того, что всё детство чувствовали мы с сестрой – мы ей не нужны. В ее понятие о счастье мы не входим… Я даже не посмела сделать аборт, чтобы не приблизиться к ней. И чтобы мой не родившийся сын не сравнил нас с того света».

Осторожно переменив позу, потому что плечо опять затекло, Даша провела кончиками пальцев по седеющим волосам, которые трогательно жались к коже.

– Спи, маленький, – шепнула она, с трудом удержав задрожавшие от жалости губы.

Отгоняя сон, который делал ее слабой, Даша смотрела за окно, однако теперь лесное кружево не казалось ей сплетенным рукой самой смерти. Если б усталость не наползала на глаза мутной пленкой, она, возможно, разглядела бы и красоту, которую обнаруживали в смерти сотни людей. Но пока не видела ее.

Само понятие красоты всякий раз вызывало в Дашиной душе протест. Она не считала ее непременным условием высшей гармонии, потому что саму Дашу часто называли красивой, но это так и не принесло ей счастья. И в мужчинах она всегда искала другого… В этом они с сестрой не сходились.

Не дыша она покосилась на голову, оттянувшую ее плечо. Ксеня всегда выбирала лишь того мужчину, на лице которого приятно остановить взгляд.

– Небо теплое…

– Что? Что?

Даша часто моргала спросонья, пытаясь сообразить, чей голос разбудил ее. За целую ночь блуждания между мгновенно улетевшими назад снами она успела забыть, что «усыновила» чужого человека. Данил стоял у окна, спиной к ней, и его большое тело казалось меньше от того, что прямые лучи солнца сжигали его контуры. Услышав Дашин голос, он оглянулся через плечо, и его губы радостно дрогнули.

– Небо теплое, – повторил он, наслаждаясь привкусом весны, скрытым в этих простых словах.

Не стесняясь его, Даша выбралась из постели и в одной короткой сорочке подошла к окну. Взглянув на градусник, так и ахнула:

– Ничего себе – теплое. Минус тридцать пять!

Словно не понимая этого, Данил смотрел на нее и улыбался. Даше внезапно стало жаль лишать его столь невинной иллюзии. «А может, оно и вправду теплое, – с сомнением подумала она. – Кто его трогал?»

– Как ты спал? – заботливо спросила она, оглядывая разбросанную по полу постель. – Очень жестко?

– Нет, – поблескивая глазами, заверил Данил. – Я так хорошо спал! Я летал во сне. Немножко страшно было.

«Совсем дурачок», – подумала Даша с сожалением и зачем-то потрогала его лоб.

– У меня сегодня только вечерняя съемка, весь день буду с вами, – сообщила она и внимательно вгляделась в его счастливые глазища: понял ли?

– Мы поиграем в карты? – оживился Данил.

Она хмыкнула:

– В «дурачка», да?

Ее усмешка отразилась на его лице такой радостью, что Даше стало не по себе: «Ксюшу только похоронили, а он знай себе – цветет!»

– Там, на небе, не надо дышать, – вдруг сказал Данил, переведя взгляд за окно.

– Да ну? Ты там был, что ли?

– У тебя память, как у старушки, – упрекнул он. – Я же только что рассказал тебе, как летал.

– Так то во сне!

Он упрямо сдвинул посветлевшие с годами брови:

– Ну и что? Какая разница – спишь ты или нет?

– Я всегда считала, что есть разница, – пробормотала Даша, с удивлением обнаружив, что больше не сердится.

– Нет… Всё так же чувствуешь.

– А почему там не надо дышать?

– Там столько воздуха! Он сам в тебя накачивается, как в шарик.

Даша придирчиво поправила:

– Шарик надувают углекислым газом. Или гелием.

Его улыбка медленно съежилась, и Даша едва не шлепнула себя по губам, как поступала с сыном, когда тот говорил гадости.

«Вот бестолочь! – с раздражением подумала она о себе. – Нашла с кем спорить! Да пусть говорит что хочет…»

– Ты мне совсем не веришь? – печально спросил Данил, скосив глаза на окно.

– Ну что ты, мой хороший! Конечно же, я верю. Просто мне немножечко странно это слышать. Я уже давно не летаю во сне.

– А что ты делаешь? – невинно поинтересовал- ся он.

Прыснув, Даша нечаянно прижалась лбом к его горячему плечу и отшатнулась. Данил посмотрел на нее и неуверенно растянул губы.

– Ты что?

«Я забыла, что ты – мужчина, – призналась она про себя. – А ведь ты выглядишь как мужчина, и держишься как мужчина, и пахнешь… Вот только рассуждаешь как ребенок».