Амрита Альгома - Простая История. Том 4

– Что ты делаешь? – Спросил он, наблюдая за ней.

– Стараюсь тебя запомнить, чтобы было что вспоминать, пока тебя нет рядом.

– Мне сегодня приснился сон, – сказал, немного сумрачно Джеф, разглядывая задумчиво и ласково склонённое к нему её лицо.

Николь! Глаза с тонкими жёлтыми прожилками возле зрачка и маленькой чёрной точкой на правой радужке, тонкий нос, с весело вздёрнутым кончиком, лёгкие голубоватые тени вокруг глаз: кажется, сегодня он не дал ей выспаться. Она молча ждала продолжения, доверчиво опершись на него. Джеф медленно провёл ладонью по её волосам, наслаждаясь их шелковистой гладкостью.

Начал рассказывать:

– Война. Закончилась уже, ещё идут бои кое-где, но не у нас. Здесь тишина, разрушенные дома, новое кладбище среди полей. Земля покрыта пеплом. Уныло вокруг и радость в сердце. Люди, измождённые, со светящимися лицами. Работают из последних сил над восстановлением разрушенного. Мой самолёт – обычный биплан, только грузовой, этакий синтез прошлого и будущего, как всегда бывает во сне. Самолёт фанерный, обтянут почему-то фольгой и когда летишь в крыльях отражается солнце. Внизу: сочно-зелёные квадраты, перечерченные жёлтыми полосками дорог. Сверху я смотрю вниз и вижу, там, у нас, на освобожденной территории притаилась вражеская база: среди зелёных квадратов – чёрное мазутное пятно. Люди, цистерны с горючим, техника. Суета началась, когда появился в небе я, начали всё затягивать камуфляжем: ещё немного и исчезнет, растворится на земле под прикрытием маскировки эта грязь и я их потом не найду. И мерзкое ощущение бессилия: у меня, ни боеприпасов, ни бомб, связь не работает, а когда я вернусь будет поздно. Тогда я решил, что единственный выход: заставить их обнаружиться. Надо их напугать. Самолёт тяжёлый, решат, что опасен, начнут стрелять, их сразу вычислят. Развернулся и захожу, как для бомбежки. Внизу засуетились, расчехлили пушки, давай палить по мне. Раза три над ними прошёл, в пробитых фанерных листах ветер засвистел, потом все-таки серьёзно подбили, пришлось тянуть домой. Далеко. Хвост за мной чёрный, огоньки пламени языками. Сижу в кабине, ворочаю штурвал и ощущаю за спиной огонь. Кто-то был там со мной, в этом самолёте, боролся с огнём. Успешно, видимо, раз не сгорели. Куда-то он потом делся, помощник этот невидимый. Но я сел. Ходил возле самолёта, гладя его – он превратился из красивой лёгкой машины в гору мусора – прикидывал, можно ли вернуть его к жизни. И вот странно, вроде всё в порядке: противника обнаружил, задание выполнил, самолёт посадил, а злость от бессилия осталась. Словно вина моя, что этот самолёт больше не взлетит. Хоть и красиво это было до боли сверху: зелёно-жёлтая карта. Порой встречаются облака – небольшие и округлые, как барашки. Свист ветра, ощущение полёта.

– Ты хотел бы летать? – Тихо спросила она.

Он коротко и тихо выдохнул носом, как хмыкнул.

– Теперь не знаю. Столько лет прошло… Но… Да, наверное.

Джеф всё так же задумчиво смотрел на неё. Медленно пригладил её взлохмаченные волосы. Его руки едва касаясь скользили по щекам Николь, дотрагивались до кончиков бровей, уголков губ. Она разглядывала его нахмуренные брови, вдруг потемневшие глаза, тонкие складки возле у рта. Он сказал тихо:

– Мне очень не нравится положение, в котором мы оказались. Терпеть не могу неточностей. Сам стал лжецом, тебя вынудил врать отцу. Ещё и Марину втянул. Неприятно, – он поджал губы, чуть покусывая их и качнул головой. – Это пачкает наши отношения, понимаешь?

Николь молчала, обеспокоенная его словами. Её глаза совсем загрустили. Он улыбнулся.

– Не унывай, – он пропустил пальцы в её волосы, наслаждаясь ощущением их лёгкой прохлады в ладонях. – Не могу так больше. И расстаться с тобой, даже на сутки, не в силах. Я теперь без тебя просто жить не смогу. Ночью кончится моё дежурство. В пять буду дома. Утром приду к родителям просить твоей руки. Через пять дней тебе восемнадцать лет, у тебя экзамены начинаются. Сдашь и уедем. И будь, что будет. Не могу так больше, правда.

Николь обняла его, прижавшись лбом к его груди. Джеф, гладя подбородком её шелковистую макушку, оглядывал комнату. Когда она успела убрать синих жаб?

– Хочешь есть? – Поинтересовалась Николь вместо ответа, как будто её согласие с его планами и не требовалось.

– Ещё бы. – Подтвердил он, улыбаясь.

Это было стоящее предложение.

– "Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви"? *(Песнь Песней). – напомнила, посмеиваясь, Николь и Джеф решил, что она повеселела.