Ольга Валевская - Лето пахнет счастьем и тобой

– Что видно на горизонте? – спросила Маша.

– Девчонки… надо срочно слазить! Там Малеев и Балакин едут!

– Ну, и пусть себе едут, они же не к нам. Тем более, что они не знают, что мы тут.

– Ага, не знают! Вон уже и велосипеды свои в картошку бросили. Ну всё, поздняк метаться! Они уже к нам идут! Если мы сейчас же не поторопимся и не слезем, они трусы наши увидят, а потом ещё и поржут над нами!

– Да ладно вам паниковать, платья зажмите между ног и сидите дальше, – предложила я и пошла встречать кавалеров.

Димка деловито шагал мне на встречу.

– Привет! Черёмуху едите?

– Ага.

– Вечером на лавочку выйдете?

Я кивнула.

– Ну, мы тогда заедем. Да, Дениска? – обернулся Димка к своему другу. – А где подруги твои?

– На черёмухе сидят. Застряли, слезть не могут теперь.

– Так мы подсобить можем, – предложил Денис.

– Девчонки, давайте мы вам поможем слезть с дерева? – крикнул Димка.

– Не-е-ет уж, спасибо, мы сами – услышали мы Танин голос.

– Ну, ладно. Сами так сами. До вечера, – сказали ребята и ушли.

В их паре Димка Малеев выделялся сразу. Денис всегда поддакивал ему и вечно со всем соглашался. Мы их так всегда и звали: Малеев-Балакин и почему-то всё время только по фамилии, пока однажды Малеев не спросил:

– Вы чего нас всё время по фамилии называете? У нас же имена есть. Меня зовут Дима, а его – Дениска.

Назвать мальчишку по имени для нас было сродни признаться ему в любви. Мы молча смотрели на них. Димка, театрально выдержав паузу, продолжил:

– Мы больше не будем отзываться на фамилии. Да, Дениска? – и оба хитро посмотрели в нашу сторону.

Как-то раз вечером у нашего дома кто-то позвал Димку:

– Малеев! Малеев! Ты глухой что ли?

Димка даже ухом не ведёт. Вот гад, думаю! Это он специально, значит, нас решил перевоспитать. И тихо говорю, в надежде на то, что он не услышит:

– Ди-и-им…

А он, назло мне, громко отвечает:

– А-а-а-а-ась? – и таким противным голосом он это сказал, с усмешкой посмотрев на меня. Я покраснела с головы до ног.

– А-а-а-а-ась? Чего хотела то? – снова повторил он.

– Ну… ты… и дура-а-а-к, – протянула я, и, засмущавшись, отвернулась.

С того дня мы с девочками решили называть их по именам, чтобы мальчишки над нами больше при всех не издевались.

– Оля, Ма-ша, вы-хо-ди-те гу-лять! – услышала я через окно. Я отодвинула занавеску и увидела Таню. Она радостно махала мне руками и кричала:

– Выходи, давай. Я тебя жду!

Я радостно улыбнулась и помчалась на лавочку.

– Привет! – сказала Таня.

– Привет.

– Чур, я кататься на качелях первая! – крикнула Танька и рванула к качелям.

– Да ради Бога.

Перед домом стояла высокая берёза, и её ветви раскинулись широко в разные стороны, на одной из крепких веток бабушка повесила нам качели – обычная дощечка, привязанная к верёвке. Мне нравилось кататься на них. Чуть раскачавшись, я закрывала глаза и, запрокинув голову назад, подставляла лицо солнцу. В такие минуты мне казалось, что я птица и лечу навстречу ветру… Сейчас на качелях закручивалась Танька… Она крутилась вокруг себя в одну сторону, а потом резко в обратную и была похожа на детскую игрушку юла.

– Тань, вот неужели у тебя голова потом не кружится?

– Не-а.

Наш деревянный дом был небольшой – всего 2 комнаты, в большой жила я, сестра и бабушка, а в маленькой у нас была спальня для гостей… эта комната всегда пугала меня. В ней было что-то таинственное, как будто там кто-то или что-то жило, что я не могла увидеть, но явно чувствовала.

Бабушка спала на кровати у печки, это было самое тёплое место в комнате. Маша выбрала самую большую двуспальную скрипучую кровать. Делить своё ложе с кем-либо королева Мария наотрез отказалась:

– Тебе и раскладушки хватит!

И мне досталась раскладушка.

Когда стоял вопрос выбора Маша всегда вот так насмешливо-брезгливо мне отвечала. А я, в силу своей покорности, всегда соглашалась и замалчивала обиду. Порой мне становилось тошно от самой себя, от неспособности резко отказать или настоять на своём, от того, что я чувствовала, что меня все вечно используют, от страха быть отвергнутой, если я решусь высказать своё мнение. Мне настолько остро хотелось быть нужной и любимой, что я, сжав зубы, принимала позиции вечно-соглашающейся амёбы.

Наш дом стоял на улице Нижегородская на углу пересечения дорог. Рядом с ним была колонка для воды, поэтому мы всегда могли видеть всех, кто стоит в очереди за водой. Мне нравилось рассматривать людей, прислушиваться к их разговорам. Мимо нас постоянно ходил с большой флягой наш сосед – Рома Бизяев. Его дом стоял через дорогу чуть правее от нас. Ромка был рыжим, с волнистыми волосами, которые немного вились и закручивались в такой чубчик у лба. Он был выше меня, спортивного телосложения, очень работящий и хозяйственный. Однажды он привел к нам своего друга.