Кирилл Новоженов - Мой темный ангел

– Григорий Федорович, иногда мне кажется, что вы знаете обо мне чуточку больше, чем я сама. – улыбнулась Василиса. – Раскроете свой секрет?

– Для вас, душенька, все что угодно. – мужчина достал из внутреннего кармана пиджака небольшой блокнот. – Память на старости уже изменяет, поэтому… приходится записывать.

– Вы дамский угодник, Григорий Федорович. Неудивительно, что Алевтина Егоровна вас ревнует к каждому столбу.

– Каюсь, каюсь. Был грешен в молодости. Но после женитьбы вот уж сорок лет моя совесть чиста, как слеза младенца.

– И поэтому вы решили отыграться на страницах своих книг?

– Василиса, вы слишком проницательны для такого юного возраста. Будь я немного помоложе…

– Григорий Федорович, вы неисправимый ловелас! – рассмеялась Василиса.

– Из ваших уст это звучит как комплимент! – мужчина чуть склонил голову.

Обмен любезностями прервал официант. Он аккуратно поставил тарелки на стол, пожелал приятного аппетита и бесшумно удалился.

– Вот чем мне нравится этот ресторан. – произнес Григорий Федорович, расправляя салфетку. – Здесь я чувствую себя в первую очередь посетителем, который пришел вкусно и спокойно отобедать.

– И только потом великим и ужасным Лавровым. – улыбнулась Василиса. – Меня очень понравилась ваша последняя книга. Вот только героиня показалась чересчур кровожадной. Тринадцать трупов, Григорий Федорович, это многовато для той милой девушки, которую вы описываете в самом начале.

– Двенадцать. – мужчина с еле заметной хитринкой во взгляде посмотрел на свою собеседницу.

– Именно тринадцать, Григорий Федорович. Месье Брувар тоже был жертвой Элен, хотя вы и не написали об этом прямо. Но, если читать внимательно, то все указывает именно на нее. Тринадцать пуговок на ее любимом платье, которое Брувар сжёг. По пуговке на жертву. В нескольких диалогах Элен случайно проговаривается, что ненавидит Брувара и мечтает его убить, ну и та улыбка, с которой ее вели на эшафот. Мне кажется, что так улыбается только тот, кто сделал то, что задумал. Да, ещё платок в ее кармане с инициалами Э.Б., я сперва решила, что это Элен Бювари, но потом вспомнила, что в самый первый раз друг Брувара зовёт его полным именем – Эдгар Мишель Брувар. А потом везде исключительно Мишель.

– Браво! Василиса, браво! – мужчина поднялся из-за стола. – Разрешите я обниму вас? Прошу, удостойте старика такой чести.

Девушка встала, и растроганный писатель сперва поцеловал ее руку, а потом аккуратно приобнял.

– Если бы вы знали, как это приятно! Моя дорогая, это лучшая награда!

– Григорий Федорович, вы же никогда не пишите о ненужных мелочах. Я их просто сложила в одно целое.

– И это безумно радует меня! Но, думаю это не повод, чтобы позволить такой внимательной девушке есть остывший суп.

– Григорий Федорович, вы просто неотразимы! – рассмеялась Василиса, садясь на свое место.

– Как бы то ни было, но я ценю ваше время и предлагаю перейти к делу.

– Слушаю вас.

– Как вы, наверное, знаете, я в ближайшее время планирую провести презентацию своей новой книги и хотел бы попросить вас ее организовать.

– Григорий Федорович, я буду счастлива вам с этим помочь! У вас есть какие-либо пожелания?

– Да. Я бы хотел провести ее в «Пегасе».

– Почему именно там? – удивилась Василиса. – Мне кажется, для прессы будет удобнее проводить ее не так далеко.

– Пусть побегают. Всю свою жизнь под них подстраивался. – Лавров протер очки платком. – И мне очень понравилось там работать. Я прошлой зимой там полтора месяца прожил и хочу хотя бы таким образом отблагодарить вашего отца за возможность спокойно писать.

– Хорошо, мне кажется, вам он не откажет. Что-нибудь ещё?

– Думаю, что на этом мои особые пожелания закончились. Хотя, есть ещё одно.

– Слушаю.

– Василиса, скушайте пожалуйста свой суп, пока он окончательно не заледенел.

– С удовольствием. – улыбнулась девушка. – Как можно отказывать такому джентльмену.

Лавров всегда был безумно галантен и мог дать фору в сто очков любому французу. Он не сыпал ненужными комплиментами и не обольщал своими манерами. Каждое его слово словно шло откуда-то из глубины цепких, внимательных глаз. Наверное, именно поэтому они воспринимались как что-то само собой разумеющееся. И если Григорий Федорович говорил о красоте своей собеседницы, то это была констатация факта, а не банальный набор красивых слов, произнесенных с целью расположить к себе. Чем-чем, а вниманием женщин обделен он не был, невзирая на уже солидный возраст. По паспорту почти семьдесят, по виду – пятьдесят с хвостиком, в душе – максимум двадцать. Пообщаться с Лавровым пару минут и не поддаться его шарму? Попробуйте. Существуют ли такие женщины в природе? Ну а если вам предстояло с ним отобедать или отужинать (именно так, и никак иначе), то будьте готовы к тому, что после десерта Григорий Федорович прочно займет одну из первых строк в табеле самых интересных собеседников. Крайне интересный рассказчик и бесконечно внимательный слушатель. Поэтому Василиса с удовольствием принимала приглашения «отобедать со стариком», не зависимо от того, деловая ли это встреча или простое желание писателя поболтать. Лавров, словно заряжал ее своим хорошим настроением, и в этом был безумно похож на отца, рядом с которым все сложное становилось простым. Достаточно приехать в «Василёк», куда окончательно перебрались родители, зайти в дом и… Спокойствие и уверенность мягкими лапами охватят, проведут на кухню, где папа, напевая себе под нос что-то баюкающе-успокаивающее, обязательно сварит «исключительно подходящий для этого случая» кофе, а мама достанет из духовки шарлотку. А в пятницу вечером приедут Пашка с родителями и Макс с Тасей.