Александра Гейл - Дело Кристофера

— Ну так что? — не сдержавшись, подталкиваю я Лайонела, не в состоянии ждать больше ни секунды. — Ты не договорил.

— Ты их крестная. Керри хотела, чтобы в случае его ты взяла на себя заботу о наших детях.

— И, по-твоему, переезд с новой подружкой на более теплое местечко — тот самый случай? — Я хочу этого, но не смогла не задеть Лайонела. Дети уже потеряли мать, а он…

— Ты была права. Ты это хочешь услышать? Они грустные. Все время грустные. Я понятия не имел, на что подписываюсь. Растить троих детей тяжело. И я не справляюсь. Оливия пытается помогать, но она тоже работает, устает… Плюс, если я лишусь своего места, на что мы все будем жить? — И, наконец, начинает он нападать.

А мне вдруг вспоминаются слова Шона. О том, что настоящая любовь заставляет находить выход. Он ведь говорил о любви вообще, а не только о той, которая связывает половинок в единое целое. Не из-за нее ли я бросилась с головой в Сициллийскую авантюру, хотя понятия не имела, как и чем смогу помочь отцу? Такие ситуации, как сейчас у Лайонела — призма для приоритетов. Он мог бы найти новую работу, но предпочел поискать человека, который заберет детей. Устал, опустил руки. Разумеется, о своем выборе начнет жалеть, но вернуться трудно. И, надеюсь, Шон не дремлет…

— Джо?

— Что ты предлагаешь? Ты должен сказать это вслух, — хрипло говорю, из последних сил сохраняя спокойствие.

— Я предлагаю тебе взять опекунство над детьми, — на одном дыхании выпаливает Лайонел.

После этих слов по моим щекам начинают течь слезы. Я понятия не имею, как Шон догадался. Возможно, тогда, в кошмарах, я оправдывалась перед Керри за то, что отдала ее детей чужой женщине. Ну или авария и детские рисунки выдали меня с головой. Да, черт возьми, разве это важно? Нет. Суть в том, что он как всегда смолчал, чтобы потом, однажды, дать мне то, чего я отчаянно хотела в самой темной глубине сердца.

Наши желания — странная штука, они не всегда правильны, зачастую противоречивы, но это не умаляет их силы, вопрос лишь в том, что ты предпочтешь: прикрыться условностями или попытаться добиться желаемого, невзирая на мораль и общественное мнение. Однажды я уже вынуждена была ответить на этот вопрос, и… нашла свое счастье. Пожалуй, я готова подыграть Шону Картеру. Я все-таки понимаю, почему он боролся за меня и Бабочек, переставляя людей точно шахматные фигурки.

— Да. Я согласна, — выдавливаю из себя.

Знаю, что ответь я отрицательно, Лайонел бы вздохнул с облегчением и побежал искать новую работу, прикрывшись обстоятельствами. Он такой. Но не я. Я не собираюсь отказываться от своего шанса на счастье. Правда ли я стерва? Может быть. Ну и пусть! Все мы не безгрешны. И не вам меня судить.

Эпилог— Смотри! Э-у-й-о!

— Гав-гав!!

— Йохоу!

— Гав!!!

— Ты жульничаешь! Это не буква! — вопит Марион под дверью нашей спальни. Ну почему именно здесь? За что? В этом доме комнат пятнадцать, но нет, наша дверь будто единственная.

— А по-твоему, э-у-й-о — буква?! — возмущается Джулиан.

— Я же просил тебя не учить мелюзгу алфавиту перед сном, — шипит Шон. — Суббота, семь утра, а они изобретают у нас под дверью неизвестные миру гласные…

— Я, вообще-то работаю! — огрызаюсь. — И бываю дома только рано утром и по вечерам.

Когда еще я могу учить детей? Ты же мне не помогаешь!

— Еще как помогаю.

— Шантаж Джулиана не в счет!

— Шантаж — самый лучший стимул в обучении… — начинает Шон толкать свою любимые революционные речи.

— Они проснулись? — вопрошает Марион, пытаясь заглянуть под дверь, и мы мигом замолкаем, притворяясь спящими. Вдруг уйдут?

— Гав! Гав-гав-гав!

— Тупая твоя псина. Только внешне на Франсин похожа! — шиплю на Картера.

— Отличная собака. Это все три спиногрыза, они кого угодно доведут.

— Гав-гав-гав-гав-гав!

— Это не спиногрызы, а дети. Де-ти! И вообще, сейчас дети молчат, а собака все равно надрывается. Это ли не доказательство?

Но раздается звонок в дверь.

— Очевидно, бедняга надрывается, так как учуяла твою ненормальную матушку, — злорадствует Шон. — Ты открываешь.

— С чего это я?

— Мои родственники, к счастью, в гости не ходят. — Самодовольство так и прет…

Напяливаю халат, выхожу в коридор, а дверь мстительно оставляю открытой.

Любвеобильные и лишенные инстинкта самосохранения малышки тут же устремляются в проем. На лице Шона отражается неприкрытый ужас, а они уже ныряют в теплую кровать. Я-то, в отличие от некоторых, разрешаю понежиться под боком. Мне и самой в кайф… Но не Шону, хехе.