Ксения Беленкова - Планета Счастья

Но не сдержалась и тоже улыбнулась дочери в ответ, лишь слегка, но они тут же стали очень похожи друг на друга. Улыбки у них были теплые, лучистые…

На свой участок Тося с папой вошли как завоеватели. Раскрасневшиеся, усталые и радостные. Больше часа им пришлось прокладывать себе путь соседскими лопатами. Хорошо еще, что соседи ездили в свой загородный дом каждые выходные и основная дорога была расчищена. Но весь участок был занесен снегом так, что деревянный забор стал вполовину ниже, и казалось, его запросто можно перешагнуть. Папа так и сделал, при этом провалившись до подмышек в снег. Пришлось откапывать сначала папу, а потом заезд для машины и узенькую дорожку к дому. Небо в тот день было прозрачно-голубым, совсем без облаков. А снег всюду лежал такой чистый, какого в Москве и не бывает вовсе. Пушистый, жемчужно-белый. Его даже хотелось есть. И тогда Тося вспомнила, как мальчишка с другой планеты ловил на язык снежинки. Она сняла варежки, горячими ладонями скатала упругий снежок, а затем с хрустом откусила от него порядочный кусок. Снег попал ей за щеки, обжег холодом зубы, так что из глаз сами собой хлынули слезы. Тося подумала, как же глупо сейчас выглядит со стороны, и рассмеялась. И смех ее полетел по заснеженному участку, звонкий и высокий, как осколок лета, когда она целыми днями хихикала, плескаясь в бассейне или отстукивая с мамой в бадминтон. Тут Тося увидела, как папа, раскинув руки в стороны, отклонился назад и упал спиной прямо в сугроб.

– Какая красотища! – Он смотрел в высокое небо. – Падай, дочь!

И Тося упала рядом с папой, подминая нерасчищенный снег, проваливаясь в него, как в пушистые перины. Как две звезды, лежали отец и дочь посреди двора, вслушиваясь в тишину. Будто оторванные от всего мира. Наедине с собой, когда каждое чувство, каждая мысль становятся выпуклыми, настоящими, живыми…

В доме нужно было сразу же растопить печь, а то после валяния в снегу зуб на зуб не попадал. Отсыревшие дровишки нехотя занимались огнем, они кряхтели, потрескивали, отогревая сначала свои бока, а потом уже печные стены. Папа с Тосей сидели возле огня, протягивая к нему ладони и перестукивая озябшими ногами.

– Ничего, сейчас согреемся, – улыбался папа. – Чайку вскипятим.

– А мне и не холодно, – храбрилась Тося, потирая красный нос.

Она ходила по дому и будто узнавала его заново. Все сейчас было иным. Заиндевелые стекла окон, которые летом распахивали настежь, чтобы впустить в комнаты освежающий ветерок и настойчивый стрекот кузнечиков. Покрытые пылью тумбочки: на них летом мама выкладывала кружевные салфетки и ставила вазочки с фруктами. Холодные кровати, застеленные так аккуратно и туго, словно на них никто и не лежал никогда. Нигде не валялись раскрытые книги, газеты или журналы. Не стояла возле плиты грязная посуда, даже стулья вокруг стола выстроились чинно, прильнув один к другому и будто ощетинившись от холода рейками спинок. Укрывшись снегом, весь дом спал, словно забравшийся в берлогу медведь. Лишь доски пола скрипели так же, как и летом. И Тося специально наступала на них ногами, чтобы убедиться – это ее дом. Он все тот же, родной. Вскоре и правда дом начал отогреваться, оттаивать, и в нем появились знакомые черты. Ранний вечер уже крался по двору, а в печи занимались пламенем все новые и новые дровишки. В комнате включили свет и зажгли свечи. На столе стоял горячий чай. Уже закипала поставленная вариться картошка, и пар от кастрюли поднимался под самый потолок. Тося давно скинула шубку и теперь вглядывалась в папины картины, что висели на стенах. Она с интересом наблюдала, как меняет их колышущийся свет от свечей. Лица на портретах улыбались или, наоборот, печалились: они были совсем живыми. Раньше Тося этого не замечала. Между тем папа развесил на дверные косяки одеяла, чтобы они просушились, наполнились теплом. Да и подушки положил поближе к печи.

– Будешь сегодня спать как принцесса! – говорил он.

– На горошине? – подначивала Тося.

– На бобах, – смеялся папа.

Перед сном они снова вышли на улицу. Мороз уже не пугал, ведь дом был хорошо разогрет изнутри. Оказалось, что за городом не только снег белее, но и темнота темнее. Она была непроглядной и густой. Лишь редкие далекие фонари маячками выныривали из мрака, да свет из окон падал на крыльцо. А вокруг черным-черно.

– Пап, а ты знаешь, что есть одна планета, на которой вовсе нет черного цвета? – поежившись, спросила Тося.

– Неужели? – внимательно посмотрел на нее отец. – И за что же ее так обделили?