Хельга Нортон: Черный бархат

— Нет, мадам, он остался у нас! Здесь ему уютнее, — изобразил улыбку администратор, не скрывая злорадства. — О нем здесь всегда заботятся.

— Пожалуй, я поднимусь и взгляну на него, — сказала Хелен.

— Возможно, он уснул! Не нужно его беспокоить! Ведь он уже изрядно настрадался, бедняжка.

Не желая спорить, Хелен проглотила упрек в свой адрес и направилась к лифту. Ее начала мучить совесть: выходит, она бросила тяжелобольного лишь потому, что, находясь в плену неприятных воспоминаний, она определяет ими свое отношение к другим людям. Невеселое открытие!

Когда Хелен подошла к двери номера мистера Форреста, из нее как раз вышел официант с подносом. Обрадовавшись, что ей не придется беспокоить больного, Хелен влетела в комнату, взволнованная и смущенная услышанным внизу, и оторопела: Дэн Форрест возлежал почти голый на высоких подушках и невозмутимо пил кофе, поданный ему служащим отеля, где о нем всегда заботились. Это зрелище повергло Хелен в смятение: особо важная персона была лишь по пояс накрыта покрывалом. Но теперь он предстал перед ней в ином свете, этаким мужественным красавцем, и она с трудом заставила себя взглянуть в его глаза. Боже, какие же у него глаза! Она толком не рассмотрела их в аэропорту: тогда он едва открывал их, морщась от головной боли. Но сейчас они светились, словно янтарь, и следили за ней не мигая, как глаза великолепного зверя за своей жертвой.

От внезапного шока волосы у нее на затылке встали торчком, а руки безвольно опустились. В груди шевельнулось слабое чувство протеста: всегда холодная и расчетливая, она от смущения не знала, куда ей смотреть и что говорить. От ее самоуверенности не осталось и следа. Еще никогда не впадала она в растерянность под взглядом мужчины. Эти золотистые глаза пригвоздили ее к месту, словно капкан, и вынудили молча сносить наказание. Она осознавала, что этот мужчина не колеблясь востребует с нее компенсацию.

То обстоятельство, что он обнажен, по крайней мере по пояс, ничего не меняло. Несмотря на некоторую бледность, он не выглядел беспомощным. Вернее, он выглядел слишком сильным, чтобы представить его обессиленным.

— Я — Хелен Стюарт, — наконец нарушила она затянувшееся молчание, избегая янтарных глаз, полных нарочитого равнодушия и сарказма. — Это я встретила вас в аэропорту.

— Так это вы мой ангел хранитель, мисс Стюарт? — глухо спросил он, продолжая гипнотизировать ее. — Все случившееся помнится мне весьма смутно. Так чем же я могу быть вам полезен, любезная мисс Стюарт? Я к вашим услугам! Но не рассчитывайте на многое при моем нынешнем состоянии!

Хелен почувствовала, что ее лицо вспыхнуло от стыда, но приготовилась терпеливо снести любые его упреки. Тихим, хорошо поставленным голосом американец медленно, но верно ставил ее на место. И охваченная чувством вины перед ним, она не могла постоять за себя.

— Сегодня вы уже лучше выглядите, — робко сказала она.

— Лучше, чем мертвец? — Он саркастически вскинул темно каштановые брови, сверля ее золотистыми глазами. — Пожалуй, здесь вы правы.

— Администратор отеля сказал мне, что вы больны. Я думала, что…

— Что вам придется нянчиться со мной? Выбросьте это из головы, мисс Стюарт! Я силен, однако, боюсь, что под вашей опекой я протянул бы недолго. К счастью, укол пенициллина творит настоящие чудеса!

— Врач сказал, что с вами? — севшим голосом спросила Хелен, стараясь не замечать его постоянных нападок.

— Черная смерть! Вам лучше немедленно покинуть помещение.

Хелен едва не расплакалась, ощущая свою полную беспомощность перед его глазами и абсолютную неспособность ответить ему колкостью на издевку: ее острый язычок онемел, скованный ощущением вины и растерянности. Она заслужила этот сарказм и теперь покорно сносила его утонченное истязание, не в силах повернуться и уйти. Ведь нужно как то объяснить такой поступок, ибо ей предстоит общаться с ним, если, конечно, Мартин не выгонит ее с работы за жестокость, проявленную к его другу.

Она покосилась на него, проверяя, не заметил ли он, что у нее дрожат губы. Ее защитная оболочка пока не треснула как скорлупа, но под натиском его безжалостной иронии уже была близка к этому.

— Мне очень жаль, — промямлила она. — Я действительно подумала, что вы пьяны. От вас разило бренди, и вы уснули, едва сели в машину.

— Бренди помог мне перенести полет, мисс Стюарт, — назидательно заметил он. — Зря я отказался от кареты скорой помощи. Я надеялся, что встречающий проявит ко мне сострадание. Время от времени мы все болеем гриппом, и вам наверняка известно, каково переносить на ногах это заболевание.