Жан Висар - Кот по кличке Мяу. Том II

ЕНИСЕЙСКАЯ ул. д. 17, КВАРТИРА №327 (без бочки)

И вот – на тебе! Все рухнуло. «Только через суд». Да это же может растянуться на многие месяцы, да еще с неизвестным результатом. И надо же было именно мне так вляпаться с этими Селевёрстровнами, тьфу ты черт! И не выговоришь даже!

Вот с такими грустными мыслями я и забылся тяжелым сном в тот злосчастный вечер. Всю ночь меня мучили кошмары. То подо мной обрушивался и как поломавшийся в воздухе дельтаплан, летел в бездну этот мой еще не законченный сексодром, то я заполнял и все никак не мог заполнить какие-то бесконечные анкеты, а потом делал из них выписки, и эти выписки нужно было согласовывать в бесчисленных кабинетах и заверять множеством подписей и печатей…

Проснулся я поздно с больной головой и неприятным привкусом во рту, но, как ни странно, с каким-то смутным предвкушением чего-то приятного и радостного, что вот-вот должно было произойти. Это уж было полное внутреннее издевательство, потому что я тут же во всех подробностях вспомнил так удачно начавшийся, и так безнадежно закончившийся вчерашний день.

Но ведь, что интересно – видимо моя подкорка уже знала, что все не так уж и безнадежно, как кажется на первый взгляд, и что даже из этого тупикового моего положения есть достаточно простой выход. И когда эта мысль пролезла из подсознания и уже осознанно зашевелилась в моем мозгу, я даже подпрыгнул от возникшей вдруг надежды. Подскочил, как ужаленный, и сел на кровати. Мысль эта была очень простой и в силу этой простоты казалась какой-то нереальной. Но чем больше я ее обсасывал, тем больше она мне нравилась.

Я быстро оделся и помчался на Ботаническую улицу к моим бабулькам. Теперь все мое будущее было в их руках, вернее в руках Ираиды и зависело только от нее одной. И Ираида меня не подвела. Более того, она сразу ухватила всю соль моей идеи и начала ее реализацию тут же. Да, с ней мне все-таки повезло! Шустрой она оказалась и пробивной, несмотря на возраст.

Уже к вечеру того же дня она имела на руках самую правильную, самую крепкую, по тем временам, бумажку, железно удостоверяющую что она – Ираида Селевёрстовна (в девичестве такая-то) и Филиция Селевертовна, имеющие и одного отца (такого-то) и даже одну мать (в девичестве такую-то) – есть абсолютно и бесспорно родные, единоутробные сестры. Что и требовалось доказать!!!

О как! Учитесь! Вот так надо уметь обделывать дела! А вы говорите – «только судом». Хрена вам, а не суд! Вот она бумажка то, вот она выписка, над которой я во сне все колдовал да подписывал. Со всеми необходимыми подписями и четкими несмазанными гербовыми печатями. Вот она рыбонька моя! Чмок, чмок, чмок – сладкая моя выписочка…

Наверное, никогда в жизни я так не радовался обыкновенной казенной бумажке размером в пол листа на гадкой серой бумаге. Но не буду вас больше интриговать. Дело то простое. Ираида совсем недавно, ну до пенсии, работала кем-то в МПС, каким-то экономистом или плановиком – не знаю точно. А МПС – то есть Министерство путей сообщения, было тогда организацией закрытой, режимной, типа почтового ящика. И каждый там работающий при приеме на работу, естественно заполнял подробнейшую анкету, которая подвергалась перепроверке в КГБ, и только после этого человека могли оформить на службу. Ну, теперь вы, наверное, и сами уже поняли.

Активная Ираида помчалась куда-то на Лермонтовскую, которая до этого называлась «Красные ворота», а в хрущевскую оттепель ее опять назвали «Красные ворота». И уже после этого, вопреки всякой логике, там установили памятник знаменитому поэту. Это, кстати, и есть тот самый «Мужик в пиджаке», которого нельзя посадить, потому что он памятник. Из известного всем фильма. Там был отдел кадров этого МПС, где к тому же у нее работала какая-то знакомая. Бабка в тот же день оформилась на работу уборщицей, и получив временный пропуск (тут ей эта ее знакомая помогла), тут же на совершенно законном основании потребовала в первом отделе выписку из своей старой анкеты, о том что они с сестрой и есть родные сестры, а получив ее, успела забежать обратно в отдел кадров и написать заявление об увольнении, чтобы не ездить туда вторично. Вот ведь какая шустрая бабка!

Когда на следующий день мы снова сидели напротив той же инспекторши, которая уже с профессиональным восхищением рассматривала фиолетовые печати на этой её бумажке, то та лишь цокнула языком и произнесла с неподдельным восхищением: