Ева Мелоди - Любимец моих дьяволов

– Где Иван? – небрежно кидает на меня взгляд Белоснежка. А меня еще сильнее жгучей ядовитой волной накрывает – взгляд ниже опустил: ножки точеные, стройные, обуты в туфельки с пушистыми помпонами, тоже черного цвета. А из них пальчики выглядывают, ярко-алым наманикюренные. Маленькие, аккуратные, и тоже сияющие, чтоб их. Сууука.

– Чего уставился? – надменный голос, Леа выгибается слегка, правое бедро в ажурной подвязке чуть вперед выставив.

Черт ее дери, меня снова точно током прошибает. Чувствую, как в штанах все теснее становится и свирепею. Ведь она все это намеренно делает. Только потому что может. Издевается. Провоцирует. Мстит.

– Хочешь, чтоб и он на тебя в белье полюбовался? Заценил? Больше некому показать? – спрашиваю сипло, стараясь не показывать дрожь, охватившую тело. Это лишь физиология, стресс, недотрах. Лизка последняя баба на этой планете, на которую могу как на секс объект посмотреть. И надеюсь, она это знает. А если не знает – надо сделать все возможное, чтоб донести до нее.

Хватаю за талию и вталкиваю обратно в примерочную.

– Это что блядь, за игры затеяла? Чего добиваешься?

– Пошел вон отсюда! – вспыхивает Лизка, отталкивая мои руки от себя.

– Разве не для меня концерт? Так усердствуешь. Ну, вот он я. Ивана отпустил. Он явно в нашем танго третий лишний. Станцевать хочешь? Зудит? Неймется?

– Убирайся сейчас же, – шипит Лизка.

Но я не могу, меня уже несет. А самое поганое, что наравне со злостью, возбуждение буквально зашкаливает. Я хочу ее. Эту сияющую кожу, до того гладкую, ослепительную, как из рекламы, чтоб ее. И этот пухлый рот. Хочу прикоснуться к нему. Руками. Губами. Членом. Бляя, ну совсем крыша поехала. Как смог докатиться до того, что фантазирую о Брейкер? Да еще и в первый день работы ее телохранителем. Это неправильно, это мерзко и это прямой путь на кладбище – если папку ее вспомнить.

Мне определенно пора бабу искать – с момента приезда в столицу я этим пока не озадачивался – других проблем выше крыши было. Да и Скорос все еще внутри была. Хотя раньше одержимость Василиной мне не мешала трахать других. Там, в родном городе я все время с кем-то встречался – короткие интрижки, спал иногда сразу с двумя… всяким баловался.

Понимаю, что голову в петлю сую, но не могу остановиться.

– Ты же этого хотела, Морковка? Всегда… И раньше, и сейчас. Все никак успокоиться не можешь. Провоцируешь, дразнишь. Думаешь, дело в шмотках? В белье кружевном? Ни хрена… Этим ты ничего не добьешься…

А у самого вопреки своим же словам крышу сносит. От запаха ее. Особенного, до одури дорогого, вкусного, терпкого. Его сожрать хочется, заглотить внутрь себя и не выпускать.

– Потому что тебе нравится за дурой таскаться и страдать по ней. Мазохист хренов, – не остается в долгу Леа. А мне до одури хочется рот ей заткнуть. Заставить взять обратно и проглотить мерзкие слова. Но у меня есть лишь один способ поставить суку на место. Отплатить той же монетой. Отхлестать словами. Хотя руки чешутся сдавить тонкую шейку, пока черные точки не запляшут перед ее огромными топазовыми глазами.

– Так вот в чем ты стараешься себя убедить? Что никогда не интересовала меня, потому что я мазохист? Ду-ура. – издаю короткий смешок. Все дело в том, что не волнуешь меня ни капли. И не можешь смириться с этим. Что похрен на тебя. И знаешь, почему? Потому что ты бездушная, жестокая и холодная эгоистка, которая верит, что мир создан только для ее удобства!

– Убирайся из примерочной! – повышает голос Леа. – Если отец узнает…

– Так и будешь папочкой грозить? Всегда? Я не пристаю к тебе, детка. Не домогаюсь, если ты вдруг возомнила. Лишь хочу расставить все точки. Хочешь, чтобы тебе спокойно жилось? Все очень просто. Не доставай меня. Не играй в игры, не шляйся в белье. Мне то похеру, что на тебе надето. Но ты, похоже, уверена в обратном. Если не усвоишь мои слова, придется тебя отшлепать.

– Ага, напугал. Кишка у тебя тонка, Штаховский. – Усмехается Лизка. Подходит вплотную, так что облако фруктово-цветочное обволакивает, лишая остатков здравого рассудка. Приподнимается на цыпочки, так что лицо ее почти вровень с моим становится. И прямо в губы шепчет:

– Не хочешь, значит? Проверим?

И на губы мои смотрит.

Никогда не умел отказываться от брошенного вызова. Не важно какой исход ждал меня, выигрыш или наоборот. Впрочем, сейчас я вообще ни о чем не мог думать, прогнозировать. Глаза красная пелена заволокла, неконтролируемое бешенство. Хватаю стервозу за волосы, распущенные по плечам, притягиваю к себе и впиваюсь в губы поцелуем, вкладывая в него все накопившееся бешенство. Ненависть. Злобу на весь женский пол. Такой странный, непостижимый, сложный. Который невозможно понять, даже если будешь стараться изо всех сил. И Лиза Брейкер – лучшее тому доказательство. Совершенно ненормальная баба. Потому что сейчас, попав в мои объятия, дрожит как осиновый лист. Маленькая хрупкая, испуганная. Окаменевшая под моим напором. Одно слово – девственница. Прав был папка. Может и не целовалась никогда? Да ну нафиг.