Салли Торн - Мои 99 процентов

Вечер воскресенья – мой персональный еженедельный Хэллоуин.

Медленно иду вдоль полок и провожу кончиками пальцев по плиткам шоколада. Ах вы мои маленькие соблазнительные квадратики! Горький, молочный, белый – дискриминация мне неведома, я ем все. Кислющие конфеты ядерных цветов, которые едят только гадкие мальчишки. Дайте мне яблоко в карамели, и я слопаю его вместе с косточками. Если полоска клея на клапане конверта сладкая, я оближу ее дважды. В детстве я была именно тем ребенком, который готов был пойти куда угодно с любым незнакомцем, поманившим его леденцом на палочке.

Иногда я позволяю себе наслаждаться соблазнами богатого ассортимента минут по двадцать, не обращая внимания на Марко и перещупывая весь товар на полках, но сегодня я слишком устала от мужских голосов.

– Пять пачек маршмеллоу, – произносит Марко укоризненным тоном. – Вино. И банка кошачьих консервов.

– Кошачьи консервы практически не содержат углеводов.

Он не делает даже попытки просканировать мои покупки, так что я сканирую все сама и вытаскиваю купюру из пачки с моими чаевыми.

– Ты – продавец. Вот и продавай. Сдачу, пожалуйста.

– Не понимаю, почему ты так с собой поступаешь. – Марко, явно раздираемый моральной дилеммой, смотрит на кассу. – Ты являешься сюда каждую неделю и делаешь одно и то же.

Он нерешительно оглядывается через плечо на полку, где пылится та самая книга про сахар. К счастью, у него хватает ума не пытаться незаметно сунуть ее в мой пакет с покупками.

– А я не понимаю, какое тебе до этого дело, приятель. Просто обслужи меня. Я не нуждаюсь в твоих советах.

Впрочем, относительно того, что у меня сахарная зависимость, он не так уж и не прав. Если бы никто не видел, я бы сейчас слизала с прилавка просыпанный сахар, крупинки которого так соблазнительно на нем поблескивают. Забралась бы на плантацию сахарного тростника и сгрызла его весь.

Я много лет работала над маскировкой, и она надежно приросла ко мне. Но есть люди, которые видят, что на самом деле я слабачка, и пытаются меня опекать. Видимо, это эволюционный механизм из того же разряда, что и выживание сильнейших. Но они ошибаются. Я отнюдь не хромая газель, это лев пусть от меня спасается.

– Отдай мне сдачу, или, богом клянусь… – Я зажмуриваюсь и пытаюсь обуздать свой гнев. – Почему нельзя ко мне относиться как к любому другому покупателю?

Он отсчитывает мне сдачу и упаковывает мой сладкий воздушный наркотик:

– Ты прямо как я когда-то. Такая же сахарная наркоманка. Когда будешь готова покончить с зависимотью, приходи, я одолжу тебе книгу. Я уже почти восемь месяцев не ем сахара. Только в кофе добавляю капельку сиропа агавы в порош…

Я уже направляюсь к выходу. Отказаться от сладкого? Ну почему от всего хорошего непременно нужно отказываться? Сколько у меня вообще в жизни осталось удовольствий? Кошки на душе начинают скрести еще сильнее. Безысходней. Я останавливаюсь на пороге.

– Я напишу на тебя жалобу твоему начальству. – С моей стороны не очень-то красиво пускать в ход эту карту, но какого черта?! – Ты только что потерял покупательницу, сладенький .

– Ну зачем ты так?! – кричит мне вслед Марко.

Но раздвижные двери уже закрываются за моей спиной. Я сажусь в машину, запираю дверцы, завожу двигатель и врубаю музыку на полную громкость. Я знаю, что он меня видит, потому что он барабанит по стеклу своей маленькой клетушки, пытаясь привлечь мое внимание. Человечек в пластиковом футляре.

Вскрыв упаковку, я заталкиваю в рот четыре гигантские розовые маршмеллоу разом, отчего мои щеки немедленно приобретают сходство с бурундучьими. После этого показываю ему в окно средний палец и с удовлетворением смотрю, как его глаза вылезают из орбит. Пожалуй, это один из лучших моментов в моей жизни за последнее время. Заливаясь хохотом, я трогаюсь с места и не могу успокоиться еще минут пять. Я еду, и в моих легких медленно оседает сахарная пыль.

Слава богу, что я смеюсь, а то, наверное, рыдала бы. Кем я вообще себя возомнила?

– Привет, Лоретта, – говорю я вслух, обращаясь к бабушке.

Надеюсь, она сейчас смотрит на меня откуда-нибудь сверху, с облака. Я останавливаюсь на красный свет и запускаю руку в целлофановый пакетик, чувствуя под пальцами податливую мягкость. Если у меня и есть где-то ангел-хранитель, это бабушка; она не уступила бы эту роль никому другому.

– Прошу тебя, пожалуйста, пусть в моей жизни появится что-нибудь лучше, чем кондитерские изделия. Мне это очень нужно.