Изо всех сил я пыталась объяснить это чувство, принять его разумом, хоть как-то осознать. Но вместо этого понимала одно — в этой любви кроется смысл моей жизни. И если с Герардом я характеризовала то, что со мной происходит как болезнь, с Артисом все сводилось к ощущениям чудесного дара небес. Мне было уже наплевать на мой возраст, который еще несколько дней назад казался мне приговором старости. Теперь я жаждала продолжения этой любви и панически боялась, что все происходящее однажды закончится и окажется лишь каким-то сном.
Конечно, была проблема. Из-за того, что я так старательно выписывала его образ, подсмотренный в видениях прошлого, я никак не могла отделить его нынешнее воплощение от предыдущего. Умом я понимала, что это принципиально иной человек, с другим характером и мировоззрением. Но в какой-то момент срывалась и снова начинала думать о нем, как о Клаусе, который каким-то образом появился в моем времени.
У меня не было такого дара, который, по словам Артиса, был дан ему — я не могла как на ладони видеть человеческие души. И возможно именно поэтому я до конца не понимала, что именно произошло с Анн, и почему мы с Артисом не познакомились тогда, когда это было так нужно нам обоим. Нет, я ни в коем случае не думала, что сейчас эта встреча была неуместна, что все случилось слишком поздно. Я была счастлива оттого что это наконец-то произошло, и что у нас еще есть время насладиться этим чувством, чувством которое по силе можно было сравнить со взрывом в ядре галактики.
И снова был вечер, и снова мы ели что-то необыкновенное у него дома, и снова болтали как родные люди, обсуждая все, что произошло за прошедший день, и снова я не решилась помочь ему на кухне, и снова он был этим доволен. А чуть позже по традиции… По той традиции, которую он ввел еще во времена войны, Артис предложил мне пойти в комнату, пересесть в любимые еще с прошлого века кожаные кресла, и выпить коньяка.
— Это тебя согреет, — сказал он, протягивая мне бокал.
И у меня опять слился воедино его образ и образ Хайделя.
— Знаешь, мне кажется, что порой ты будто проваливаешься в прошлую жизнь, — я смотрел Елене в глаза и пытался разглядеть в них ответы. — Я даже начинаю ревновать тебя к самому себе.
Она улыбнулась:
— Это пройдет, Артис… Мне просто надо привыкнуть к тебе. Узнать твой характер, перестать бояться задавать тебе вопросы.
Я подумал, что и у меня есть нечто такое, о чем я пока не решаюсь ее спросить. Однако это можно оставить на потом. Сейчас же меня волновало иное.
— Елена… Мне надо поговорить с тобой о воспоминаниях. Давай, на чистоту. Каким образом получилось так, что ты знаешь обо мне так много всего? Ты так четко видишь все свои прошлые жизни?
— Нет, — я стояла на распутье. Говорить ему о рассказе или нет? А вдруг я что-то испорчу этим, вдруг он не так поймет. Мне было настолько страшно потерять его, что я по сто раз обдумывала каждый свой шаг. — Артис, я не решаюсь рассказать тебе. Хотя, да, нашу с тобой жизнь я просматривала гораздо более детально, чем другие.
Он сделал глоток и закурил сигарету:
— Понимаешь, обычно просмотр прошлого не составляет для меня никакого труда. Хотя долгое время именно эта, концлагерная жизнь по какой-то причине оставалась для меня закрыта. А потом мне стали встречаться люди, много людей, перед которыми я был очень виноват в те самые времена.
— И что ты делал? — я подумала о том, что если мой рассказ — действительно прошлое Артиса, то отрабатывать ему пришлось катастрофически много.
— Я делал то, что велела мне совесть. Собственно, именно то, что делал бы и без просмотров этого ретро-кино. Я старался им всем помочь.
Мысленно я пролистала свой рассказ и восстановила в памяти детали. Перед глазами возникла сцена с кровью на рукаве мундира. Да, он там наделал много всего. Не зря ему дали эту болезнь. Но почему, почему, если он вспомнил такое количество убитых им людей, то почему я как-то стерлась из этой истории? Не надумала ли я чего-то лишнего?
— Артис, — она посмотрела на меня с какой-то тревогой. — Я хочу спросить тебя, но… Боюсь… Прости…
— О чем ты? — передо мной снова прошла череда видений, и я решил, что сегодня вечером должен наконец-то докопаться до истины. — Елена… Я испорченный человек с деспотичным характером… И даже не буду скрывать, что твой страх в некотором смысле доставляет мне удовольствие… Но именно сейчас… Он мне мешает. Понимаешь? Ты просто обязана мне в этом помочь. Так, о чем ты боялась спросить?
Читать дальше