Евгения Саженцева: Революция мозга. Третья мировая война. Робот. Сборник романов

– Я тоже дого искала такого как ты. Жаль, что мы не познакомились раньше.

Странник и Жанна стояли в парке. Дул сильные ветер и он снял свое пальто, накрыв Жанне плечи.

– Ты так и не скажешь, как твое имя и где ты работаешь. Может ты на самом деле женат?

– Нет, я не женат. Я очень одинок. Но как я могу сказать тебе, где работаю.

– Ты что, преступник? Убил кого-то и скрываешься?

– Нет, все наоборот. Но прости, я боюсь, что если скажу тебе, то ты и этот день не сможешь провести со мной.

– Ты меня пугаешь.

Странник снова нежно обнял Жанну, ему не хотелось отпускать ее и расставаться в этот день. Она сама предложила Страннику зайти к ней в гости на чай. И он не отказался. До допроса в полиции у них оставалось 2 часа.

Квартира Жанны была обставлена в минимализме. Не было следов роскоши. Впрочем, в то время роскошь была доступна лишь чиновникам, стоявшим у власти и обирающим народ до нитки огромными налогами на все, кроме, пожалуй, воздуха.

Жанна предупредила, что в ней нет хозяйственности и налила один чай на двоих. Еле нашла чайную ложку.

– Просто так будет дольше, пока я буду наливать нам два чая, – сказала Жанна.

– Все нормально, – ответил Странник.

Жанна включила музыку и ей хотелось, чтобы Странник никогда не уходил из этого дома. Только сейчас ее дом наполнился теплом и светом любви, а раньше он напоминал больше клетку для одинокой птицы. И песня играла как раз-таки в тему: «Одинокая птица», группы Наутилус Помпилиус.

Странник крепко сжал Жанну в своих объятиях. Ей это напомнило то, как когда-то обнимал ее отец, которого больше нет. То сильное плечо, которое, как ей казалось, уже не найти в мире. Мужчины по большому счету потеряли мужественность. Но Странник был не таким.

Они легли на кровать. И сразу договорились, что нравится или нет своему партнеру. Им хотелось, чтобы все было максимально идеально. Жанна не любила все те извращенства, которые придумал мир за последние годы. Люди чаще всего словно не занимались любовью, а насиловали друг друга, причиняя одну боль. И Странник, как оказалось, тоже не любил такое.

– Есть мужчины, которые суют свое достоинство во все дыры, – сказала она, – но с таким же успехом, можно заниматься этим, засунув его в нос или ухо. Это как минимум не красиво и не эстетично. А занятие любовью – это прежде всего красота.

– Как же я тебя понимаю. Моя предыдущая девушка так не считала.

– А может ты не с этой планеты, дорогой? Мне кажется, таких мужчин на земле уже не существует. Ты так и не скажешь мне свое имя?

– Прости, но нет. Ты тогда не сможешь любить меня.

– Хорошо, не говори, ведь я хочу тебя любить всегда и особенно сейчас. Это единственное, что осталось мне хорошего в этом мире лжи. Совсем скоро меня будут пытать скорее всего, а потом поведут на суд.

– Знаешь ли ты, что есть такой закон в России о том, что нельзя стрелять в женщин?

– Нет, – удивилась Жанна.

– Если тебе удастся сбежать от полиции, то главное – очень быстро беги. Я обратил внимание на твои сильные, упругие ноги. Наверно ты занимаешься спортом.

– Бывало, когда одиночество подступало к горлу, я выходила на улицу и часами бегала, пока просто не падала на землю от усталости. Так я переводила душевную боль в физическую усталость и крепко засыпала дома. Иначе бы у меня была бессонница.

– Надеюсь, ты поняла меня. Беги, если будет возможность. Они не должны тронуть тебя. Разве что дубинками.

– Откуда ты это все знаешь?

– Не важно. Просто у меня юридическое образование.

– Теперь понятно. Хоть что-то я узнала о тебе. Но скорее всего я буду в наручниках. Как же я в них убегу?

– Ноги-то у тебя не будут в кандалах.

– Это верно. Но скорее всего меня будет сопровождать конвой полицейских, словно самого злостного преступника.

– Я надеюсь, все получится. Просто верь.

Жанна нежно целовала Странника и гладила его волосы. Он сказал, что это лучшее, что может быть в сексе. А потом они слились в одно тело и когда закончили, то повторили снова. Время как будто стало быстрее и каждая минута улетала. Они не заметили, как настал час, когда Жанна должна была уйти. Им пришлось резко собираться и это было очень тяжело для обоих. Но выхода не было.

Странник нежно обнял Жанну на прощание и ушел. А она направилась в полицию на допрос. Совсем скоро ей предстояли пытки и мучения, чтобы добиться ложного признания в терроризме, хотя все, в чем она была виновата – это ее сердце, которое стремилось к правде.