Наталья Елгина - Синие брызги

Вспомнив, что в таких ситуациях лучше всего создать побольше шума, чтобы тот, кто там живет или охотится, испугался или затих, я бурно погребла к берегу. Впереди показались заросли камышей и я, периодически цепляясь за отдельные ветки, стала искать место, чтобы выбраться на берег – плыть обратно против течения было довольно трудно, и я боялась, что совсем выбьюсь из сил, пока доберусь до места. Попробовав ногами дно, я передумала выходить. Внизу был густой, вязкий ил, поэтому решила проплыть еще немного, чтобы найти подходящее место для вылазки.

Совсем близко я опять услышала какие-то булькающие звуки и, окончательно перепугавшись, отплыла подальше от берега.

– Плыви в мою сторону – из полосы тумана показалась чья-то голова, и по голосу я узнала Диму.

В другой ситуации я, возможно, начала бы переживать относительно моего обнаженного тела, но то, что сейчас рядом со мной оказался живой человек, вызвало только облегчение.

– Ты зачем так далеко заплыла? Мы уже волноваться стали. Все вышли – тебя нет. Сначала по берегу шел, потом услышал какую-то возню здесь… – Дима с шумом подплыл ближе – держись за меня, цепляйся за шею.

Недолго думая, я ухватилась за плечо.

– Может, здесь выйдем? Только дно проваливается… – я усиленно перебирала ногами, пытаясь балансировать в воде, не приближаясь к Диме вплотную.

– Поплыли. Тут совсем рядом есть нормальный выход – я там заходил, – он развернулся и сделал усиленный толчок в воде. Нагрузка была немного перераспределена (я держалась за его плечи немного боком) и поэтому плыть мне стало намного легче. Буквально через несколько метров Дима остановился.

– Все, здесь твердое дно, можно стать. – Дима повернулся ко мне.

Мы стояли по грудь в воде и теперь просто смотрели друг на друга. Не дав мне задуматься о том, как я сейчас буду выходить, он уверенно притянул меня к себе и прижался губами.

А дальше… Наши губы, лица, руки переплелись в какой-то отчаянной схватке за пространство, пытаясь отвоевать себе места побольше. Мы беспорядочно и хаотично впивались в друг друга, в попытке поймать, уловить сейчас все самое нужное, ценное, важное. И даже воздух теперь был другим, мы дышали уже не им, а друг другом, погружаясь до донышка, до песчинки, до самой маленькой-малюсенькой молекулы в свое бесконечное. И в этом безумном танце мы стали почти виртуальными, невесомыми, чтобы увидеть как на ладони те самые звезды, которые были теперь так близко. И созвездия и черные дыры, и вновь открытые солнца – все это было сейчас так непозволительно рядом, что захотелось раствориться, исчезнуть, затеряться с разбегу в этой вновь обретенной вселенной.

Весна проглотила меня со всей своей первобытной жадностью, легко выплюнув напоследок мой только что разрушенный мир.

10.

Как только я перешагнула порог, еле держась на ногах, Катя тут же выбежала из своей комнаты:

– Где ты была? Я пришла около двенадцати – тебя нет, и я уже начала волноваться, что с тобой и…

Не дав ей закончить вопросительную тираду, я не очень вежливо, закрыла перед ее лицом дверь в ванную:

– Все потом, я быстро.

Наспех скинув одежду, я включила воду. Горячую, обжигающую. Озноб от недосыпа начал проходить и тело немного расслабилось. Чуть не уснув под душем, я накинула халат и трясущимися ногами прошла в свою комнату.

Только слегка откинув покрывало кровати, я тут же приняла горизонтальное положение.

Дверь в комнату приоткрылась, и Катькина голова показалась в проеме:

– Ты как? Все нормально?

Мои глаза отчаянно слипались и я пробормотала:

– Все нормально. Все очень-очень хорошо, – мне показалось, что окончание фразы я где-то потеряла.

– Он?

– Он.

– Хорошо, потом все расскажешь. Я рада, что ты добралась, наконец, домой, – и Катя тихонько закрыла за собой дверь.

Я проспала около десяти часов. Сны, обычно всегда цветные и яркие в этот раз не донимали меня – это был мгновенный провал в пустоту.

Проснувшись, я поняла, что подруги дома не было. Я умылась и отправилась на кухню – есть хотелось до жути. В холодильнике оставалось пару сосисок и немного овощей, чему я очень обрадовалась – это не давало мне умереть голодной смертью.

Позвонив маме и поболтав с сыном, я опять отправилась в кровать – еще немного повалятся.

Нужно было пополнить припасы – в доме совсем не осталось еды, но я все тянула время, чувствуя некоторую разбитость и откровенную лень. На глаза попалась книга истории искусств, и я решила, что нужно заставить себя хоть немного почитать. Пробежав буквально пару страниц, я уставилась в потолок, совсем не понимая, о чем там написано. Меня разрывало сейчас поделиться с кем-нибудь своими приключениями, но единственной, кому я могла о чем-то рассказать, была Катя, а дома ее не было.