Александр Ушаков - Женщины, которые вдохновляли

И те не могли не заметить, что в Веймар вернулся уже совсем другой Гете, исполненный огромной творческой силы.

В Германии поэт не обрел прежнего мира.

Ему казался чуждым немецкий климат, серое утрюмое небо пронизывало его безконечной грустью, отголосок которой можно найти в одном из его писем к Гердеру.

Ничто не могло развеять его меланхолию.

Общество, занятое в то время другими писателями, холодно встретило полное издание его сочинений.

Герцог Веймарский, увлекавшийся французской трагедией, раскритиковал его «Эгмонта».

Гердер, в свое время симпатизировавшій Гетцу, стал смущаться вольностями, какими Гете стал позволять себе в отношении к морали, и считал «Римские элегии» омерзительными.

Да что там общество!

Та самая женщина, которую он боготворил в течение одиннадцати лет, встретила его весьма холодно.

Недовольна его полуторагодовым отсутствиемъ, она осыпала его упреками, а поскольку «Эгмонт» шокировал и ее, она наградила Клару непристойным эпитетом и говорила о своей оскорбленной нравственности.

Неприятно поразило Шарлоту и то, что поэт бредил полюбившееся ему южной страной.

Можно допустить, что Шарлотта приняла эти восхваления юга за личное для себя оскорбление, хотя с ее стороны опрометчиво было проявлять язвительность.

Нельзя сбрасывать со счета и то, что Гете стал проницательней, и та, которая в дали неизменно представлялась ему совокупностью всевозможных прелестей, теперь казалась ему состарившейся женщиной.

Но в то же самое время в нем зрел истинный поэт, и поездка в Италию довершила начатое дело.

Гете достиг высшей идеальной литературной культуры, какая только существовала в то время.

Гете было больно ее слушать, он продолжал любить ее и в своих письмах к ней называл ее «своим желанием, своей наперстницей, своимъ идеалом и своей религией».

Да что там письма!

Он не мог прожить без нее ни одного дня и постоянно посылал ей всевозможные подарки: книги, гравюры, первые плоды, дичь.

Много времени он занимался с ее сыном Фридрихом.

1781 год был самым счастливым в их отношениях.

«Душа моя, – писал он Шарлотте 12 марта, – тесно связана с твоей. Не буду велеречивым, но ведь тебе известно, что я неразрывен с тобой.

Сколь бы высоко ты ни поднялась, сколь бы низко ни пала, ты увлечешь меня за собой».

Конечно, он хотел жениться на Шарлотте, чей ум «помогал ему творить, а ее теплота окружала его сладостной атмосферой».

Первого апреля он чувствовалъ себя до такой степени счастливым, что у него явилось желание подобно Поликрату, бросить в море свой перстень.

Как отвечала сама Шарлотта на такую страстную любовь, теперь уже не узнает никто, поскольку она отобрала все свои письма у Геете и сожгла их.

Высказывались предположения, что она была далеко не так щедра на нежные излияния, как сам поэт.

12 июля 1788 года Гете познакомился с молодой девушкой низшего происхождения, Христианой Вульпиус.

Она подошла к нему в веймарском парке и отдала письмо, в котором её брат просил известного человека помочь ему.

Так как писатель занимал важный пост при Государственном совете, он взялся за рассмотрение дела брата молоденькой особы и пообещал сделать всё возможное для её родственника.

Считают, что именно в тот день Кристиана щедро отблагодарила важного господина, став его любовницей.

Возможно, так оно и было, так как любовники отмечали 12 июля каждый год в течение всей жизни.

В последних числах июля 1788 года очень недовольная поведением Гете Шарлотта, даже не подозревавшая о его связи его с Христианой, отправилась в свое поместье в Гохберг.

Она как будто чувствовала, что между ними все кончено и, и говорила о Гете с горечью.

Кристиана Вульпиус не слыла красавицей.

Она была невысокого роста, чуть полновата и несколько груба, но её свежий румянец, непослушные рыжие волосы и пышные формы делали девушку весьма привлекательной.

Новая знакомая понравилась Гёте, и он предложил ей поселиться в его роскошном доме на одной из известных улиц города.

«Дитя природы», «маленький эротикон», «сокровище в постели», как называл Гёте свою новую любовницу, была бедной крестьянской девушкой.

Она не умела писать, говорила с акцентом, была крайне эмоциональной и никогда не стеснялась в выражениях.

Ей было всего двадцать три года, но она уже познала жизнь в нищете, когда ей пришлось работать в крохотной душной мастерской при цветочной фабрике.