Лика Постоленко - Я и Сицилия

— Александра, я хочу попросить тебя об услуге, — Филиппо активно накручивает на вилку свои зеленые спагетти, — по возвращении в Украину, передать от меня немного наличных денег для Анны.

Я с трудом отрываю взгляд от живописного блюда в моей тарелке, и вопросительно смотрю на итальянца.

— Мы больше не вместе, но ребенок скоро родится и ей нужно хорошо питаться, — печально и с нежностью поясняет он, взволнованно расправляя рукой складку на клетчатой скатерти.

— Буду рада тебе помочь, — легко соглашаюсь я.

Мне нравится, как он заботится и как говорит об этой женщине. И даже, когда он не говорит о ней, он с трепетом о ней думает.

— Анна жила здесь со мной, и я был счастлив. Когда узнал, что стану папой, честно говоря, растерялся. Для меня это что-то новое. И возраст уже такой, знаешь, эгоистичный, все в жизни сложилось, успокоилось, больших перемен не хочется.

— Ты сказал ей об этом? — интересуюсь я.

— Нет, — трясет головой Филиппо, — Я долго думал, но потом понял, что хочу этого малыша. И чтобы он был похож на меня, и был веселый, как Анна. Я сказал, что люблю их обоих.

— Что же произошло? — спросила я, удовлетворенно отставляя в сторону опустошенную тарелку.

— Мы даже не ссорились. Анна вдруг стала грустной, редко выходила из дома, и однажды сказала, что хочет вернуться в Украину. Я подумал — просто скучает, а она собрала свои вещи и улетела. До сих пор не могу понять почему.

Он действительно не понимает, я вижу это в его темно-сливовых глазах. Он злится, чувствует себя брошенным и не понимает.

— Александра, я уже тоже, как ты выражаешься, большой мальчик, но женщины для меня, по-прежнему загадка. Вот, ты? Ты красивая, можно сказать очень. Нет, правда, — Филиппо жестом останавливает мой протестующий смех, — не смейся, здесь женщина с белой кожей, стройной фигурой и такими рыжими как у тебя волосами — большая редкость. Это красиво. И очень необычно, что такая женщина, как ты, путешествует в одиночестве. Почему?

Увы, для моей страны — это тоже необычно. Как, наверное, для любой другой. Так повелось, что путешествующий в одиночку мужчина — это нормально и всем понятно. А вот женщина без сопровождения — это странно. И даже подозрительно для большинства обывателей. Словно, в отличие от мужчины, женщина сама по себе неполноценна, а женская состоятельность и нормальность обнуляется, если с ней рядом не присутствует кто-то еще.

Официант снова разлил в бокалы желто-хрустальное Пино Гриджо. От сверкания многообещающей жидкости сразу захотелось стряхнуть феминистические мысли про горькую несправедливость со своей рыжей, слегка опьяневшей головы. На самом деле, получив жизнь в подарок, глупо критиковать устройство мира — «будьте как дома, но не забывайте, что вы в гостях». Да, и кто сказал, что быть другой — необычной и странной — это плохо?

— Ты приехала сюда, чтобы найти итальянского бойфренда? — простодушно выдает Филиппо очередной личный вопрос.

Я снова смеюсь. Это правда, весело. Лучшим ответом могло бы стать — «да». А, что? Ребенок выращен, карьера построена, отношения разрушены. Самое время, отправиться в Италию, найти себе горячее сицилийское счастье в лице влюбленного аборигена и жить с ним долго и счастливо. Но легких путей мы не ищем, и мой ответ на вопрос Филиппо: зачем отправляться одной так далеко, где меня никто не знает, где все отличается от привычно ограниченного жизненного пространства, в рамки которого я сама себя давно загнала, где многое непонятно и впервые, где я могу общаться, а могу нет, могу быть такой, как захочу, делать, что хочу, говорить, что хочу, а не то, что от меня ждут другие, и иметь время только для себя… Такой ответ мне в одно слово не вместить.

— Нет, Филиппо, я приехала сюда отдохнуть. И успокоиться. У меня в последнее время было много стрессов и на работе, и дома, поэтому хочется просто побыть одной.

По выражению лица Филиппо вижу, что он не очень-то понимает, о чем я ему толкую, да и вряд ли особо углубляется.

— Но у тебя есть бойфренд? — не унимается он.

— У меня был бойфренд, — отвечаю я.

— Вот! Мы в этом оба похожи — у нас обоих бывшие, — победно заключает Филиппо, — я тоже безуспешно пытаюсь успокоиться с того времени, как Анна ушла от меня.

— Но ты пытался ее остановить?

— Конечно! Я говорил, что хочу быть только с ней, — грустно говорит итальянец.

— А она?

— Она сказала, что любит меня, но решила, что будет жить у матери. Думаю, ей просто надоел мой дом, мой маленький город, — с болью рассказывает он, уставившись в глубину своей кофейной чашки.