Константин Покровский - Исход

Дорога к школе лежала через мост. Почти каждый день Кате приходилось переходить с берега на берег и радоваться, наконец, появлению чего-то нового после наскучившего за зиму пейзажа.

Тополиная аллея поблёскивала свежими листиками и её засидевшиеся великаны собирались снова спрятать от степного безлесья пыльный проезд к коротким улочкам. Девочке нравилось проходить рядом с тяжелеющими зелёными рукавами, длинный ряд которых выводил одной стороной к цветущим полям, другой направлял всякого в центр села.

Берег плавно спускался к деревянным доскам переправы, из года в год настилаемым друг на друга и всё равно открывающим местами сквозные дыры, в которые просматривалось спокойное течение не воды даже, а чего-то другого: утверждения своего существования, права на постоянное движение в нужном направлении. В школе рассказывали, что река их добегает до самой Оби и, значит, воды эти есть в настоящих больших морях.

Близ моста пестрили тонкие стрекозы с сигнальными, крашенными на концах в тёмно-синий цвет, крыльями. Река скапливала пойманные на мгновения бесчисленные отражения солнца, секла их о прутья ив, не успевающих от такого соседства нарастить узкие, как перья, листья, пыталась безуспешно вытолкнуть эти стёклышки на пологий в этом месте берег или просто била об раскисшие обвалы. За шумящими воронками образовывались маленькие заводи, пушилась грязная пена и обязательно, если присмотреться, стояли мальки непонятной рыбы.

На другом берегу встречала посыпанная гравием дорога и уводила наверх, открывая вид на сельскую школу, дома, магазины… Строчили, каждые на своём, птицы; в огородах поднимался бурьян и картошка. Некоторые хозяева, пользуясь преимуществом расположения дворов, выставляли на лужайках широкие короба с цыплятами, выводили на привязи бычков, оставляли как хотели машины, тележки, складировали, как удобно, навоз и мусор.

На улице Катя быстро забывала происходящее в её семье, разглядывала детей, спешащих на уроки и не особо вспоминала о подготовке домашних заданий. Потрудиться приходилось только когда возникала угроза отставания или становилось действительно стыдно.

Весь вчерашний вечер она прогуляла на улице, не желая снова встречаться с матерью. Тетя Лида говорила, что той опять нужно полежать, имея ввиду душевную болезнь старшей сестры, а дочь была уверена, что вся проблема в беспробудном пьянстве. Когда и где начиналось и заканчивалось то или другое – было уже не понять. Катя была рада, когда из её маленькой семьи она оставалась дома одна и по какой причине так случалось было всё равно. Её больше беспокоило: что можно одеть, как посмотрит тётя Лида, если она придёт к ним покушать и как избежать неудобного общения со сверстниками, чтобы не чувствовать стыда.

Этим утром Катя собиралась в школу дольше обычного. В соседней комнате слышался храп и девочка, не боясь шуметь, перебрала имеющийся гардероб, забывшись от лёгкого волнения и переживания незнакомого, но приятно накатившего чувства: кто-то рано утром оставил на пороге в трёхлитровой стеклянной банке букет полевых цветов! Высоченный, по самый пояс, многослойный куст, пестривший яркими пятнами, удивил девушку. Решая: ошиблись домом или нет, она предпочла остановиться на последнем и для сохранности неожиданного подарка отнесла его за огород, в укромное местечко среди старых яблонь и малины. До школы оставалось время и можно было успеть рассказать о случившемся тёте Лиде.

– Здравствуйте, тёть Лид! – поприветствовала Катя худую, темноволосую и редко улыбающуюся женщину.

– Заходи, – ответила та, указывая на стол. Хозяйка дома ушла во двор и вернулась с тёплым молоком. Подвигая ранней гостье оставшийся с прошлого вечера кусок картофельного пирога, тётя Лида слушала рассказ о цветочном приключении племянницы с лицом равнодушным, не отвлекаясь от процеживаний, мытья, кормления кота.

– Мать дома? Не болеет? – спросила она механически, не глядя на девчонку.

– Не знаю во сколько пришла. Спит. – вздохнувши ответила племянница, поглядывая на парящий у плиты казанок. Только сейчас она поняла, что всё это время и особенно, когда она рассказывала свою историю, сердце её колотилось не так как обычно. Безразличие тётки Катю совершенно не смутило. Она сидела с отстранённой улыбкой, забыв про еду и проживая никогда до этого не посещающие, непривычные мысли: «моё сердце», «оно стучит…». Это странное, нескладное открытие увлекало её сейчас не меньше чем цветочный подарок.